Джессика Андерсон - Лицедеи

Тетя Эдит пустила к себе жильца, бледного тихого юношу астматика, по имени Винсент. Он изредка возил тетю Эдит к Грете на своей машине, но тете Эдит было тяжело видеть, как живет Грета, и она приезжала к ней все реже и реже. Несмотря на требования мужа, Грета отказалась кормить детей только скудными дарами земли, арендованной на деньги последователей Хью Полглейза. Грета работала в бакалейной лавке в ближайшем поселке и отвозила Гарри в начальную школу по соседству на том же автобусе, на каком ездила в поселок. После школы Гарри приходил в магазин и сидел в подсобке среди коробок и ящиков, дожидаясь, пока Грета кончит работу и отвезет его домой. Он помнил, как они в темноте выходили из автобуса и с фонариками в руках пробирались домой по огороженным пастбищам. Когда Хью Полглейза посадили в тюрьму, небольшая коммуна продолжала жить, как прежде, в деревенском доме и нескольких сараях, но последующие события ненадолго вывели ее из безвестности, так как отказ Хью Полглейза от военной службы, его появление со своими единомышленниками в суде, их широкие рубахи, длинные волосы и своеобразная диета привлекли внимание прессы, и позднее Гарри с большим интересом прочел об этом процессе в старых газетах. После освобождения Хью Полглейза из тюрьмы преданные последователи восприняли крайнее истощение и другие перемены во внешности своего учителя как доказательства его святости, но когда было установлено, что Хью Полглейз болен лейкемией, они один за другим его оставили. Объяснения тети Эдит, что все они были страшно суеверны, неуравновешенны и разбежались, наверное, потому, что боялись заразиться, показались Гарри вполне правдоподобными. Грета привела Гарри и Розамонду в больницу попрощаться с отцом. Хью Полглейз положил руку на голову Гарри и произнес несколько слов о земле, которые Гарри тут же забыл. Розамонда спряталась под кровать, что Грета сочла за благо, поэтому Розамонде Хью Полглейз не сказал ничего. На следующий день он умер.

Настойчивость, с какой Грета — привлекательная, практичная, честолюбивая молодая женщина — пыталась сохранить этот брак, можно было объяснить только приговором, со вздохом вынесенным тетей Эдит: любовь, надежда, жалость. Маргарет, Сильвия и Гарри, тогда в Лондоне, единодушно решили, что Грета всей душой любила мужа, долго надеялась, что он вернется к нормальной жизни, а в последние годы жалела его так же сильно, как когда-то любила.

После смерти Хью Полглейза тетя Эдит приехала к Грете и снова предложила ей кров в Питерсхэме. Этот визит тети Эдит Гарри запомнил особенно хорошо. «Все будет как в прежние времена», — сказала тетя Эдит, а Грета ответила: «Нет, тетя, так уже не будет». Гарри ел пирог, привезенный тетей Эдит, и когда понял, что мать отказалась к ней переехать, громко разрыдался, крошки пирога веером разлетелись у него изо рта и обсыпали тетю и мать. Тетя Эдит уехала в машине Винсента, а Гарри долго топтался вокруг матери, хныкал и без конца спрашивал, почему они не могут поехать к тете, пока Грета вдруг сердито не приказала ему замолчать. Так Грета начала новую жизнь: она стала решительной, властной, скрытной и, почти не меняясь, осталась такой до конца своих дней. Только спустя много лет Гарри понял, что их переезд прогнал бы из дома Винсента, с которым тетя Эдит жила в добром согласии до самой смерти.

Грета, беременная Гаем, вернулась в Сидней с тремя детьми. Все, что было потом, Гарри и Розамонда уже прекрасно помнили. Гарри считал, что именно тогда Грета обратилась за помощью к семье Хью Полглейза и получила отказ. Он знал, что у него есть родственники в Сиднее, но в ответ на его вопрос Грета сказала, что она их не знает и знать не хочет.

После рождения Гая Грета работала в швейной мастерской, ее заработка вместе с комиссионными за проданные вещи кое-как хватало на содержание семьи. Но недавняя война вызвала страшную нехватку жилья. Люди платили тайком огромные деньги за возможность получить ключ от квартиры или от дома (и по крайней мере одно состояние было нажито в Сиднее именно таким образом). Грете, чтобы «получить ключ», нужно было потратить весь свой годовой заработок. Некоторые квартирные хозяйки относились к ним хорошо, и Гарри думал, что все они, наверное, пытались помочь их семье. Даже у той женщины, которую он ударил щеткой для чистки ковров, вначале, может быть, тоже были самые лучшие намерения. Но как-то так получалось, что шум и беспорядок, неизбежные при четырех детях, мокрые постели, ссоры, простуды, натянутые нервы вечно переутомленной, измученной заботами матери делали свое дело: хозяйки не выдерживали и превращались в злобных придир или тиранок. Когда в Лондоне, разговаривая с Маргарет и Сильвией, Гарри попытался представить себе, какие события повлияли на жизнь Греты, он понял, что в первую очередь это была вовсе не первая мировая война и не эпидемия инфлюэнцы, не годы депрессии или вторая мировая война, — нет, больше всего Грета пострадала от самого заурядного стечения обстоятельств: послевоенной нехватки жилья, когда она наверняка чувствовала себя как бездомная кошка со скулящими котятами. Сильвия и Маргарет не соглашались с ним, они говорили, что Гарри придает такое значение послевоенному жилищному кризису только потому, что помнит их собственные квартирные мытарства, но Гарри стоял на своем и постоянно восхищался матерью, так как в конце концов она сумела без чьей-либо помощи поселить их всех в приличной квартире и найти няню-испанку, о которой они с Розамондой всегда вспоминали с нежностью. При этих словах Сильвия неизменно умолкала, так как плата за Гретины труды — она ходила из дома в дом и предлагала косметику — казалась ей неправдоподобно высокой, и втайне она больше верила громогласным заявлениям Молли, утверждавшей, что Джек Корнок знал Грету дольше, чем говорил всем, и с начала их знакомства давал ей деньги.

Тропинка продолжала идти вниз, в конце глубокой промоины показался треугольник моря.

Догнав Гарри, Сильвия спросила: — Нам хватит времени спуститься к морю и вернуться к машине до темноты?

— Если поторопимся, хватит.

Но когда тропинка круто пошла вниз и в более глубоких промоинах им начали попадаться высокие деревья с гладкими стволами и густыми кронами, почти закрывавшими небо, на руки Сильвии упало несколько капель дождя. Гарри и Сильвия остановились, сквозь сплетение ветвей проглядывало все такое же голубое небо. И все-таки едва они пересекли плоское дно другой промоины, ураган, который на глазах Розамонды пронесся над гаванью, добрался до Чейза и обрушился на них. Гарри и Сильвия, скорчившись, укрылись под выступом огромной серебристо-серой скалы, нависшей над тропинкой, и смотрели, как потоки воды обрушиваются на кустарник, стекают с гребней пересекающих тропинку гряд песчаника и размывают землю.