Гари Штейнгарт - Приключения русского дебютанта

— Я помогаю иммигрантам освоиться, — сказал Владимир.

— Правильно, ведь он говорит по-русски, — обрадовалась Винси своей догадливости и улыбнулась потрескавшимися губами.

— Нам пора идти, — заметила Франческа.

— Лишний глоток арманьяка никому не повредит. — Джозеф покачал головой, не одобряя чопорности своей дочери.

— Ты их упоишь еще до вечеринки! — засмеялась Винси и протянула свой бокал за добавкой.

— А где работают ваши родители? — Джозеф налил Владимиру до краев.

Владимир приподнял брови и сложил руки на груди — таким жестом он всегда реагировал на упоминание о своей семье. Джозеф забеспокоился, не коснулся ли он болезненной темы; Франческа, судя по ее виду, готова была придушить отца или, по меньшей мере, вновь употребить слово «гегемон». Но Владимир, выдержав паузу, сообщил им об элитарных профессиях родителей, тогда все заулыбались и выпили за иностранцев.

Припоминая то лето— что он не раз и скрупулезно проделывал в последующие смутные годы, — Владимир думал, что первый вечер, целиком проведенный с Франческой, стал квинтэссенцией той поры, хотя ничего особо примечательного на самом деле и не произошло. Просто этот вечер стал первым. Задал тон. Сначала очаровательные интересные родители. Потом очаровательная интересная дочка. Потом очаровательные интересные друзья. А потом опять, как и положено, очаровательная интересная дочка, и в постели не утратившая вышеназванных качеств.

Очаровательная? Не глянцевая красотка: нос крючковат, бледность, которую можно было принять за болезненность в эпоху, когда на каждой особи играли хоть какие-то краски, а кроме того, легкая неуклюжесть походки, та неровность, когда ноги ступают по земле так, словно одна короче другой, но их обладательница постоянно забывает, какая именно. Но в остальном — высокий рост, длинные волосы, капюшоном падавшие на плечи, маленькие глаза идеально овальной формы, как на миниатюрах Фаберже, и того же отрезвляюще серого цвета петербургского неба, висевшего над мастерской ювелира. К вящему удовольствию Владимира, на вечеринку в Трайбеку Франческа оделась в минималистское бархатное платье, открывавшее ее маленькие круглые плечи, чуть ли не блестевшие под резким светом фонарей на Пятой авеню (не говоря уж о гладкой белизне прямой спины, перекрещенной бархатными бретельками).

И наконец вот они,очаровательные интересные друзья. В тот вечер они собрались под звуки черного джаза, легкого и шумного, на последнем этаже высоченного здания в Трайбеке. До того как его привели в порядок, помещение, наверное, напоминало вагон для перевозки скота, теперь же было почти пустынным — пара диванов, стереоустановка, открытые бутылки со спиртным, через которые следовало перешагивать, поднимать с пола и использовать по назначению.

Это была продвинутая компания, одетая в новом стиле «шикарный лох» — словосочетание, быстро отвоевавшее себе место в центровом лексиконе. Некий представитель нового течения в узкой рубашке с широким воротником — клетка в горошек — кричал поверх голов:

— Слыхали? Сафи получила грант Европейского сообщества на изучение дикого лука в Праве!

— Опять эта долбаная Права, — буркнул другой, упакованный в коричневые мешковатые штаны и «грошовые» полуботинки с прорезями для монеток, в которые, конечно же, были вставлены настоящие пенсы. — Незамутненное сознание умственно отсталых советских мутантов, и больше вы там ничего не найдете, вот мое мнение. Лучше бы Берлинская стена никогда не падала.

Владимир загрустил. Он не только за всю жизнь не получил ни одного гранта Европейского сообщества, но и все те жалкие тряпки, от которых он старательно избавлялся в эмиграции, теперь оказались золотым запасом последней моды! «Грошовые» ботинки! Что за дурной тон. И каким старым он чувствовал себя среди этих гламурных хлыщей, ведь, кроме тощей бороденки и благоприобретенного титула Иммигранта, ему нечем было сгладить впечатление от собственного замшело-буржуазного гардероба.

Бочком он выбрался в другую комнату, где его познакомили с приятелем Франчески, славянофилом Фрэнком. Фрэнк был мал ростом, как и Владимир, но еще худее. Однако над костлявым телом возвышалась пухлая, как индийский хлеб пури, голова: мощный красный нос, мясистый подбородок и необыкновенно толстые складчатые щеки.

— Я призываю всю компанию читать этим летом «Записки охотника», — поведал он Владимиру, выжимая с переменным успехом шерри из бутылки в одноразовые стаканчики. — Ни один мужчина и ни одна женщина не могут называть себя культурны , — вставил он по-русски, — если они не читали «Записок охотника». Разве я не прав! Разве это не так!

— Я неоднократно читал «Записки охотника», — сказал Владимир, надеясь, что походы в детстве на Кировский балет и в Эрмитаж сделали его достаточно культурны для его нового друга. По правде говоря, «Записки охотника» Владимир пролистывал один раз в жизни лет десять назад и помнил из них только одно: действие во всех рассказах преимущественно происходит на природе.

— Молёдетс! — похвалил Фрэнк опять по-русски, употребив слово, которым мужчины в возрасте ободряют молодых. А сколько лет самому Фрэнку?

Его коротко стриженные волосы пребывали во второй стадии мужского облысения, стадии, когда два безволосых полумесяца неровными краями вгрызаются в виски, — в отличие от тонких лунных серпиков, проредивших растительность на голове Владимира. Выходит, Фрэнку двадцать восемь или двадцать девять. И он наверняка аспирант.

Неужели они все здесь аспиранты и только Франческа до сих пор нормально учится? Похоже, так оно и есть, судя по возрасту. А также по тому, как они забавлялись: стайка гостей сгрудилась у телевизора; показывали индийский фильм, в котором романтические герои изображали любовные чувства, но упорно избегали поцелуев. И когда они едва дотрагивались друг до друга, кокетничая под звуки ситаров и бренчанье браслетов, толпа орала: «Ну давай же, давай!» или «Употреби рот!» Так развлекались в одном углу чердака…

В другом же царил Тайсон, Адонис из Монтаны, парень под два метра ростом с равнобедренным треугольником светлой копны, повернутым вершиной влево. Он беседовал с миниатюрной девушкой, одетой в прозрачный саронг и вышитые шлепанцы. Беседовал по-малайски, разумеется.

Знаменитый Тайсон торопливо отвел Владимира в сторону.

— Очень рад наконец с вами познакомиться. — Когда он нагнулся, его голова оказалась на одном уровне с головой Владимира; у Тайсона это вышло совершенно естественно, будто опустили стрелу автокрана. Вероятно, он натренировался на многочисленных низкорослых друзьях; например, на той эфемерной девушке из Куала-Лумпур. — И Фрэнк тоже рад… Мы всегда стараемся подыскать для него приличного русскоговорящего.