Владимир Контровский - Рассказы Старого Матроса

И вообще вся атмосфера пассажирского теплохода пропитана флюидами флирта на фоне вина, музыки и дивных красот Северо-Запада России. Сколько интимных моментов помнят каюты этих судов за десятилетия плаваний по голубым речным дорогам! Миллионы и миллионы, без преувеличения! Жёны снимают обручальные кольца, на краткий срок забывая о детях и повседневных заботах типа готовки-стирки, а у представителей сильной половины рода человеческого природная мужская склонность к полигамии обретает законченную форму. Для девушки расстаться с невинностью в каюте на борту теплохода кажется чем-то экзотическим, о чём можно будет вспоминать потом много лет спустя. Женское сердце тянется к романтике, и по форме одетый старпом на мостике той же «Крупской» кажется по меньшей мере капитаном «Титаника» — результат такой ассоциации несложно предугадать. А иногда короткие теплоходные романы оборачиваются вдруг неожиданно долгими и счастливыми браками. Древние ошибались, полагая Амура крылатым созданием. Нет, Амур — это существо водоплавающее!

…Второй помощник капитана был погружён в размышления, весьма далёкие от особенностей судовождения по внутренним водным путям. Основное место в его мыслях занимала туристка из седьмой каюты, раз за разом успешно отбивавшая все его настырные приступы. Неужели этот проныра системный механик, починявший в вышеупомянутой каюте кран горячей воды, доремонтировался до того, что ему, второму штурману, там уже ловить нечего? Досадно… Дамочка очень даже очень…

От размышлений на тему загадочности и непредсказуемости женской натуры вахтенного помощника оторвал голос матроса-рулевого:

— Николаич, смотрите!

Навстречу «Крупской» на широкий речной плёс из-за поворота величаво выплывал четырёхпалубный белокурый красавец, властно подминавший под себя водную гладь и вздымавший своим боксёрским носом упругий пенный бурун.

— «Ильич», наверно. С Кижей идёт.

Штурман взял бинокль и вышел на крыло мостика, рассматривая встречный теплоход. Второе поколение пассажирского флота, пришедшее в семидесятых с верфей ГДР, где выстроено подавляющее большинство судов речного пассажирского флота Советского Союза… Каюты на этих судах куда комфортабельнее кают на трёхдеках типа старушки «Крупской», с туалетом-душем вместо одного лишь умывальника, и бар там круче, и танцевальная палуба. И публика там катается более привередливая и денежная.

Описывая плавную дугу, «Ильич» (по расписанию он, больше вроде некому) поравнялся с «Крупской». И тут вахтенный помощник капитана протёр глаза, не совсем им доверяя.

На борту проплывавшего мимо них теплохода вместо привычных золотых рельефных букв ВЛАДИМИР ИЛЬИЧ было выведено синей краской СВЯТОЙ ВЛАДИМИР. Да нет такого в списках флота! Бред какой-то…

На мостике воцарилось недоумённое молчание. Штурман и оба матроса провожали взглядами корабль-призрак, силясь понять, что же всё это значит. Потом второй штурман, как старший на рейде, произнёс:

— Миша, мухой разбуди радиста. Пусть сообщит в порт.

А ларчик просто открывался. Получив известие о провале карикатурного августовского путча (с этого и начался отсчёт нового времени, в котором все мы сейчас живём), капитан «Владимира Ильича» своею собственной капитанской властью приказал свинтить с белых бортов латунные буквы сакраментального имени, ассоциировавшегося исключительно с вождём мирового пролетариата и основателем первого в мире государства рабочих и крестьян (так оно и было задумано на самом деле — другие суда этой серии носили имена Александра и Марии Ульяновых) и быстренько нарисовать на освободившемся пространстве новое название.

Но надо сказать, что в Пассажирском порту инициатива решительного капитана не встретила полного понимания и одобрения: прежние литеры были водворены на место, а виновник торжества, то бишь капитан, с занимаемого им места, наоборот, выдворен. Верх взяла разумная осторожность: ещё бабушка надвое сказала, как там дело обернётся!

Окончательно «Ильич» переименовали позднее, и «Крупская» осиротела (точнее, овдовела). Правда, страдала она недолго — её самоё вскорости также переименовали, и сладкая парочка окончательно канула в Лету. И отстаивается бывшая «Крупская» ныне под другим именем в Уткиной заводи, жалуется на старческие немощи, покряхтывает да вспоминает бурную молодость.

Но по рекам и озёрам России резво бегают её более молодые собратья; и всё больше желающих (которым уже надоели Турция с Египтом, а хочется взглянуть на родное-исконное-седое-святое-древнее-своё) топчут их палубы; и снова журчит тихий женский смех в полутьме кают; и снова водоплавающий Амур вынужден часто пополнять свой колчан, потому как расход любовных стрел очень велик.

Древние чуть-чуть ошибались: Мироздание зиждется не на трёх китах, а на двух. И имя этим китам — Он и Она. Взаимотяготение и взаимоотталкивание женского и мужского начал не только в нашем маленьком мире, но и во всей необъятной Познаваемой Вселенной — основа всего и вся. Не верите? Простой пример (точнее, мысленный эксперимент): представьте себе столь хорошо знакомый нам окружающий нас привычный мирок со всеми его радостями и гадостями и вычтите из него (причём напрочь!) одну-единственную составляющую — интерес мужчин к женщинам и наоборот, интерес дочерей Евы к сынам Адама. Представили? И что же получилось в итоге? Печальная картина, не так ли?

И дело вовсе не в том, что по истечении совсем небольшого промежутка времени человечество просто-напросто вымрет как биологический вид, подобно пресловутым динозаврам (помните анекдот про то, как они всё-таки вымерли?), — допустим на миг, что учёные умы предложат нам более рациональный способ размножения, не связанный с таким расходом эмоциональной энергии, как наш традиционный (в пробирке или там почкованием, как в песне Высоцкого про Тау Кита). Выдернут будет постамент, на котором в течение тысячелетий воздвигались великолепные памятники человеческой культуры.

Ну откуда, скажите, будут черпать вдохновение поэты и художники, если история Ромео и Джульетты превратится в несуразицу? Пойдёт новоявленный Иван-царевич вызволять Василису Прекрасную от злыдня бессмертного или от оснащённого огнемётом многоглавого пресмыкающегося, если будет знать совершенно точно: максимум, что ему, Иван-царевичу, обрыбится в результате его геройского деяния — так это умиротворяющая душу беседа со спасённой им девицей на философские темы и выраженная в устной форме благодарность оной. Не более того! Не знаю, как вы, а я бы лично не пошёл.

Никчёмными станут бесчисленные произведения искусства, созданные на вечную тему (коль скоро тема эта вечной быть перестанет). Более того, исчезнет один из важнейших стимулов развития человечества. За что бороться?