Алина Дворецкая - Черный глаз

— Там же написано, что безвредно для животных, — возразила Инга.

— Написать что угодно можно, — сказал Игорь.

В этот момент позвонили в дверь, и Игорь пошел открывать, а Инга возилась с тряпочкой у кресла.

— Так-так, — услышала она над собой, — что это тут со зверенком происходит?

«Зверенком» было созвучно «ребенком»; Инга вздрогнула — это был Пашка.

— Пока непонятно, — сказала она холодно. — Здравствуйте, Павел.

— Ингусь, мы тут решили выпить немножко, — сказал виновато вошедший Игорь. — И повод есть. Понимаешь, наши цеха соревнуются, и Пашкины ребята сегодня по всем показателям нас обошли. Их цеху премию выписали.

— А вам, значит, премию не выписали? — возмутилась Инга.

— Нам нет. Вот Пашка по этому поводу угостить меня хочет. Он деньги дает. Я за винцом сбегаю?

— Как хочешь, — сказала Инга.

— А ты что, пить совсем не будешь?

— Ты же видишь, у меня животное больно! — воскликнула Инга.

— Ну, я быстренько.

Она услышала, как хлопнула дверь, и, разогнувшись от кресла, встретилась глазами с Пашкой.

— А я к тебе пришел, — сообщил Пашка.

— Я ужасно рада, — сказала Инга почти с ненавистью. — Видишь, котенок болен. Мне не до вас сегодня, мужики, честное слово.

— Он помрет, — сказал Пашка, взглянув на котенка.

— Что значит помрет? — закричала Инга шепотом, чтобы не услышал Максим в соседней комнате. — Если его стошнило, сразу помрет? Объелся чего-нибудь, подумаешь.

— На самом деле, как я говорю, так всегда и случается, — заметил Пашка наставительным тоном. — Что же ты не уследила за нашим дитем, а?

Она сверкнула злыми глазами и хотела выйти из комнаты, но Пашка поймал ее за руку.

— Подожди, — сказал он тихо. — Я ведь действительно к тебе пришел. Чтобы тебя увидеть.

— Увидел? — поинтересовалась Инга.

Он молчал.

— Знаешь что, — сказала Инга, — ты был действительно прав тогда в машине. Все это ужасно нехорошо. И нехорошо то, что ты после того случая пришел сейчас сюда. Мог бы выпить с Игорем в другом каком-нибудь месте. Неужели ты не понимаешь, что я неловко себя чувствую?

Пашка все держал ее руку, не отпускал.

— Я просто так сказал тогда в машине, — проговорил он так же негромко. — Мне было интересно, расстроит ли это тебя.

— Меня это совсем не расстроило.

— А мне показалось, чуть-чуть… Инга, прости, но я не могу без тебя.

Она задохнулась на секунду, захлебнулась какими-то умными, хорошо просчитанными словами, а Пашка уже обнимал ее и тянулся губами к ее губам. Максим громко тарахтел железной дорогой в соседней комнате.

— Я завтра за тобой заеду после работы, — сказал Пашка, отпуская ее.

Она высовывалась из окна по пояс, чтобы увидеть его машину. За Максимом должна была заехать мама, Игорь появится дома не раньше чем через два часа. Инга три раза смывала косметику, прежде чем добилась желаемого результата. Сердце пело и выпрыгивало из груди — чем этот Пашка мог так понравиться ей, она не знала сама.

Он заметил ее еще из машины, высунулся и помахал рукой. Ветер нес по тротуару первые золотые листья. Инга покраснела (выходило так, что она торчала в окне, ждала его), пригладила волосы, побежала вниз.

— Сбежал с работы, — радостно сказал Пашка. — Второй раз уже из-за тебя сбегаю с работы. Это безобразие, Инга. Цех стоит, пьяные рабочие слоняются среди сломанных станков.

— Почему среди сломанных?

— Стоит мне на пять минут отлучиться, все оборудование тотчас же ломается, — пояснил Пашка. — А я такой домашний маг. Говорю: «Сейчас заработает». И тут же, действительно, начинает работать.

Он привез ее в какую-то до предела заставленную мебелью квартиру, квартиру друга, все получилось быстро и сумбурно, и вот уже Пашка вез Ингу к дому матери. Теперь уже она не спрашивала о встрече.

— Я подъеду через пару дней, — сказал Пашка.

В ее собственной квартире было слишком тихо. Максим за-глядывал под столы и диваны, выискивая Никитку, и вдруг заплакал, закричал. Котенок лежал у окна, неестественно вытянувшись. «Он помрет», — вспомнила Инга Пашкины слова. Она оттаскивала Максима от кошачьего трупа, еле сдерживая слезы, болтала какую-то ерунду: «Он уснул, не мешай, ему надо поспать, он выспится и поправится». Она сама не помнила, как отвела Максима назад, к матери, потом вернулась домой. Игорь и Пашка прятали котенка в коробку из-под обуви.

— Ингусь, ты кушать хочешь? — спросил Игорь сладко, за-слоняя коробку. — Там на кухне вчерашний салат, я не ел еще.

— Я знаю про Никиту, — сказала Инга.

— Мы похоронить его хотели, — пояснил Игорь. — Пока ты не видела.

— Я думал, мы его на помойку выкинем, — сказал Пашка.

Слезы прорвались откуда-то, и Инга вся залилась всхлипываниями. Пашка смотрел на нее с удивлением.

— Я же говорил тебе — она у меня такая чувствительная, — сказал огорченный Игорь. — Пойдемте, в сарайчике у дома лопату возьмем и похороним.

В подъезде Пашка замешкался, якобы для того, чтобы помочь спуститься рыдающей Инге. Игорь на вытянутых руках нес коробку с котом.

— Чего ты ревешь? — спросил Пашка неловко. — Мы с тобой еще кого-нибудь родим.

Инге было не до шуток.

— Ну хочешь, я попугайчика тебе подарю, — не унимался Пашка.

Инга мотала головой отрицательно.

— Я же тебе говорил, что он умрет, — сказал Пашка, — могла бы мне поверить, подготовиться морально. Видишь, я специально за Игорем заехал, повез его домой скорее, думал, мы успеем до тебя его унести.

— Откуда ты мог знать, что он умрет? — спросила Инга, всхлипывая.

— Да ниоткуда, — сказал Пашка, придерживая дверь подъезда. — Черт меня дернул вчера сказать, что он умрет. А когда я говорю, всегда так и получается. Глаз у меня черный, вот что.

— Это точно, — согласился Игорь (он стоял у подъезда и держал коробку уже под мышкой). — Ты знаешь, почему он у нас тогда выиграл? Короче, он пришел к нам в цех, посмотрел так на гору продукции и говорит: «Ну, вот это еще все ничего, а дальше брак будет». Паш, так ты сказал?

Пашка кивнул.

— Мы сразу не заметили, а только когда следующую партию выпустили, ОТК заявил, что все брак, — продолжал Игорь. — А мы с Пашкой тогда на спор, что-то вроде тех соцсоревнований, что при коммунизме были. Вот он, гад, и выиграл.

Инга посмотрела на Пашку недоверчиво.

— А вот у моей жены, у той глаз совсем черный, — сказал Пашка. — Все, что вслух произносит, сбывается, будто она ведьма какая. Нам почему квартирами пришлось меняться. Там у нас одна соседка была такая вредная, она все бочку катила на Ленку, на дочь нашу, та уж визгливая очень, как расшумится на весь двор, и бабке этой спать мешает. Ну, бабка давай на мою жену орать, такая, мол, сякая, дите не воспитываешь и сама дура. А Валентина моя и говорит так спокойно: «И язык чтоб у вас отнялся». Забрала Ленку и домой пошла. А через день бабулю парализовало ни с того ни с сего, и действительно, лежит, не двигается, слова сказать не может. Ну, соседи-то все слышали тот скандал, и стали после этого специально за женой моей следить. И, как они говорят, все, что она ни скажет, — все сбывается, особенно со зла если. Вот соседи нас и невзлюбили, разговорчики всякие, перешептывания за спиной. Мы квартиру-то сменили, но я думаю, с характерцем моей жены ее скоро и на новом месте любить не будут, да и городок у нас маленький, дурная слава быстро бежит.