Даниэль Глаттауэр - Потому что

Никакого душа. Я чистый. Разве я обязан что-нибудь говорить? Объясняться с ней, подбирать слова? Кому, как не ей, все должно быть и так понятно! Два-шесть-ноль-восемь-девять-восемь. Она, как никто, близка всему этому.

— Ты хорошо выглядишь, — заметил я.

Ведь она меня больше не любила.

— Спасибо, — прошептала Делия и пожала плечами. — Ян, я тут, чтобы…

Я заткнул уши, не касаясь их руками. Я умел это делать со школьной скамьи. Это ее «я здесь для того, чтобы» представляло для меня опасность. Что она хотела сказать на сей раз? «…чтобы проститься с тобой навсегда»? «…чтобы сказать, что мы с Жаном собираемся пожениться»? «…чтобы объявить, что я на четвертом месяце»? Я боюсь таких предложений, и они всегда появляются, когда я их боюсь.

Тогда, в конце нашего с Делией тринадцатого лета, меня пугало, что я могу ее потерять. Моя жизнь была для нее слишком спокойной. Моя дорога — слишком широкой, плоской и наезженной. Однажды в редакции «Культурвельт» вахтер сообщил, что ко мне пришли. Это была она, женщина из иного мира. Она отвела меня в сторону и прошептала: «Ян, я здесь для того, чтобы сказать тебе, что я от тебя ухожу». — «Почему?» — удивился я. «Потому что».

Объяснение читалось в ее взгляде.

— Ян, ты слышишь меня?

Не слышу. Но это уже упрек, значит, я что-то пропустил.

— Ян, я тут для того, чтобы помочь тебе выбраться из неприятностей.

«Из неприятностей» меня разочаровало. Но оно ничего не требовало и не отнимало. Даже вызвало во мне нечто похожее на благодарность. Кроме того, оно указывало на определенный формат. Визитная карточка. Делия выложила ее на стол и обвела по периметру большим и указательным пальцем, словно живописную миниатюру.

— Это лучший адвокат, которого можно найти для такого дела, — сказала она.

«Для такого дела»? Разве мой случай не единственный?

— Паскаль Бертран, площадь Виктории, 14, Париж.

Красивый шрифт.

— Это друг… — Я задумался, потому что нужное имя вылетело у меня из головы.

— Да, Жана, — кивнула она.

И как она это сказала? Будто только что выклянчила у Жана пропуск в рай.

— Паскаль вытащит тебя отсюда, — заверила Делия.

Отсюда? О боже, знала бы она, как нелегко было мне сюда попасть!

Я кивнул. Самая большая моя сила и слабость в том, что я соответствую ожиданиям. Люди привыкают к этому. И если однажды я обману их, мир вокруг меня рухнет.

— Паскаль может уже сегодня поговорить со следователем, — продолжила Делия.

Да, следователь! Она все еще здесь? Неужели она все это слышала, наблюдала за нами, протоколировала?

Похоже, лак на ногтях уже высох, и теперь Делия нетерпеливо барабанила пальцами по столу. Этот тип, сообщила она, долго работал в Гамбурге и выиграл там все крупные процессы. Я уже ненавидел его. Справедливость не имела больше никакого отношения к моему делу. Вопрос заключался в том, «проиграем» мы или «выиграем». Финансовая сторона — не моя забота, успокоила она.

— Я не возьму с тебя ни евро, Делия, — возразил я.

Она нежно улыбнулась мне. Разве она предлагала мне свои деньги?

Я уже протягивал ей руку, чтобы попрощаться. Пора заканчивать с благотворительностью. Ветрогон, наверное, заждался в такси. На вечер, вероятно, намечена культурная программа. Надеюсь, Жан заблаговременно позаботился о билетах в оперу? В это время с ними могут быть проблемы. Даже у звезд французской литературы в таком блистательном сопровождении. Прощай, Делия! Я не хочу больше быть объектом твоего сострадания, мне предстоят дела поважнее. Я возвращаюсь в камеру, где буду ждать суда.

Делия схватила мою руку и сжала ее. Какая тонкость, какой такт! Разумеется, этому она научилась во Франции. Она пристально посмотрела мне в глаза, будто вселяя мужество. «Держись!» — говорил мне ее взгляд. Или, может: «Посмотри, у меня новая тушь от „Виши“». В конце концов, какая разница?

Я знал, что выйду из этой комнаты в паршивом настроении. Мне оставалось произнести еще несколько слов, которые могли бы смягчить удар. Наклоняясь к ее уху, я все еще не знал, что скажу. «Я до сих пор люблю тебя»? «Ты — моя жизнь»? Нет, роман дописан. «Ты изменилась»? Разве? «Я жду тебя»? Лучше прикусить язык. «Хорошо, что ты пришла»? Ах, если бы это было правдой!

— Делия, чтобы ты знала, — начал я. — Я совершил убийство и признаю себя виновным. Так и передай своему адвокату.

Она скользнула по мне взглядом, опуская голову. На мгновение наши глаза встретились. Это время она была со мной. Мне полегчало.

— Блестящая инсценировка, поздравляю, — сказал я следователю, когда Делия вышла.

Ее ямочки исчезли. Я снова занял свое место. Я всхлипывал и стыдился своих слез. Она же не предпринимала никаких попыток утешить меня. Пусть, так даже лучше.

— Думаю, допрос следует перенести на вторую половину дня, — предложила Хелена.

Я не возражал, оставаясь сидеть с прижатыми к лицу руками.

— Прошу прощения, я не знала… — оправдывалась Зеленич.

Но теперь-то она знала! Я старался не слушать ее, однако слово «свобода», которое я уловил, вернуло меня к действительности.

— Вы не хотите на свободу?

Ее ходатайство одобрили «наверху». Миллионный залог уже внесен.

— Кем? — спросил я.

— У вас много друзей, Ян, — ответила Хелена.

Она сказала «Ян», и ямочки на щеках появились снова. Старалась поднять мне настроение. Только благодаря состраданию окружающих я знал, каким несчастным выгляжу со стороны.

— Подумай, Ян. Если ты сегодня решишься, то уже завтра выйдешь отсюда.

Она говорила мне «ты». Вот как мы с ней сблизились! Зачем же было приглашать сюда эту парижанку?

После обеда мне стало лучше. Теперь я был готов выслушать стенания разносчиков пищи. Они жаловались на тяготы службы, нехватку персонала, сокращения отпусков, дежурства по выходным, сырой воздух, низкое жалованье, семейные проблемы и одиночество, на детей, алименты, сломанные или слишком дорогие спортивные автомобили, бесконечную скуку и безденежье, и так каждый день. Чего стоили мои неприятности рядом со всем этим?

Я принял важное решение. Хелена Зеленич удивилась, как быстро я пришел в себя. Во-первых, никакого освобождения. Я отклонил ее ходатайство. Хочу остаться там, где нахожусь. Она покачала головой. Ох уж эти ямочки!

Во-вторых, никаких парижских адвокатов! Мне не нужен ни друг французского ветрогона, ни победа в суде в ущерб истине. В-третьих, меня не интересует ни один из трех десятков лучших в стране специалистов по уголовным делам, которые в последнее время осаждают мою камеру. Ни один из тех загадочных типов, пытающихся с моей помощью пробиться в высшую лигу. Только бесстрастный, объективный и честный представитель. Пусть это будет положенный мне по закону защитник, услуги которого оплачивает государство.