Джулия Тот - Гном

Катя чувствовала себя уже совершенно живой, когда, услышав звонок в дверь, проходя по гостиной, машинально взглянула на часы — Джейк, как всегда, был точен. Не спрашивая, она нажала кнопку, открывая дверь, и через минуту, с огромным букетом каких-то странных, незнакомых Кате цветов, улыбаясь, Джейк стоял перед ней.

— Без цветов твоя информация не так ценна? — Катя, побоявшись принять такой огромный букет, пропустила Джейка в квартиру, где тот, опустив цветы в напольную китайскую вазу, обернувшись к Кате, протянул ей сверток:

— Твоя информация.

Катя взяла сверток и, аккуратно положив его на кофейный столик, притянула к себе Джейка, заставив того наклониться — для поцелуя:

— Спасибо, ты знаешь, что если бы это не было важно, я бы не обратилась.

Джейк весело засмеялся и добавил, глядя на сервированный стол:

— Вижу, информацию ты намерена отработать добросовестно, — но увидев колючесть в глазах крошечной женщины, отодвигая для нее стул, поцеловал в щеку. — Я просто очень проголодался, не сердись. — И, взяв стул, который стоял напротив Катиного, и тарелку с прочими приборами, неожиданно устроился со всем этим рядом с ней. С такими действиями примириться молча было против правил Кейт Невзоровой и, отложив вилку с ножом в сторону, она смотрела на Джейка:

— Объяснения?

— Мисс Невзорова, нужную вам информацию вы получили. Да, кстати… — он, вытащив из внутреннего кармана пиджака, протянул ей визитку, — психотерапевт Штурмана к вашим услугам тоже! Кейт, мы же договорились: после ужина — вечер откровенности, но — именно после! Хорошо?

— Хорошо, — Кате все больше и больше не нравилось его поведение, непонятная счастливая веселость и тон, каким разговаривают обычно с людьми, которых уже уличили или разоблачили в чем-то непорядочно-противозаконном, но еще не поставили об этом в известность. И ей пришлось собрать все оставшиеся ресурсы терпения, чтобы заставить себя есть, разговаривая на совершенно отвлеченные от процесса их отношений и странного поведения Джейка, темы.

Закончив с ужином, и, видимо, устав болтать, не привыкший к этому Джейк — также странно, без предисловий и мягких переходов — начал:

— Кейт, мы договорились, что первым открою карты я. — И он опять запустил руку во внутренний карман пиджака. Кате, от усталости, показалось, что сейчас он достанет пистолет и начнет, под дулом, требовать от нее правду, но тут же, внутренне усмехнувшись абсурду, до которого могут довести человека напряжение и отсутствие отдыха, она увидела, как Джейк открывает красиво-шелковую коробочку: — Кейт, тебе не обязательно отвечать мне сейчас, но единственным моим темным намерением в отношении тебя всегда было, есть и будет только одно — видеть и чувствовать тебя моей женой! — Он надел кольцо на палец потерявшей голос, способность думать, понимать и ощущать реальность, Кате. Но она, все также молча, широко распахнутыми карими глазами — по-детски удивленными и делавшими ее совершенной незнакомкой для него, смотрела то ему в глаза, то на кольцо. Поэтому Джейк повторил еще раз: — Ответишь, когда решишь!

Катя услышала свой собственный голос, все еще не понимая происходящего:

— Да, конечно, когда решу.

— Ваша очередь, мисс Невзорова, — он взглянул на кольцо на ее руке.

— Извини, Джейк, что ты сказал?

— Твоя очередь открывать карты. Чтобы ты не сказала, с какой бы целью не держала меня при себе — кольцо на твоей руке. Я приму все как есть, но только если ты скажешь правду!

Катя вдруг поняла, что чувствовал Сергей, рассказав кому-то — впервые — правду о себе.

Голос Джейка был неожиданно спокойным:

— Я пойду. Я же знаю, что больше всего сейчас ты хочешь посмотреть материалы, которые я добыл. Работай, я позвоню, — приподняв ее с высокого кресла, он поцеловал ее и, глядя в глаза, необычно мягко для него, сказал:

— Я люблю тебя, Кейт, подумай, может быть, быть моей женой будет для тебя еще удобнее, — и поставив ее аккуратно, как фарфоровую куклу, на пол, пошел к двери, уже от которой бросил: — Кстати, очень красивый наряд!

Джейк вышел, оставив Катю в состоянии, неизвестном ей до этого — в попытке задуматься над чувствами мужчины, с которым она просто спала и проводила хорошо время, оплачивая его полезность.

Освободившись от груза невысказанной боли, Сергей не чувствовал уже, действительно, ничего — он не чувствовал себя больше человеком, просто какой-то движущейся субстанцией, способной дышать и двигаться. От прошлого он избавился, рассказав его, будущего у него не было — по определению, и, глядя в серый потолок своего нового бесплатного жилища, он задумался о Кате.

После их разговора в самолете, он, вспоминая о ней, всегда думал одно и то же: что ее детская наивная уверенность в том, что, используя людей, она кем-то станет, несмотря на свою болезнь, однажды принесет ей большую боль и разочарование. И что лучше, как он, не врать себе и не строить песочные города, а смириться с судьбой и просто попробовать выжить. Теперь, встретив явно успешную, беспроблемную, красиво-уверенную в себе, пусть и — карликового роста, Катю, он не мог понять: он ли ошибочно представлял себе этот мир, или просто случайность то, что ей удалось все запланированное в жизни.

Поверить в случайность в жизни Кати он не мог — понимая, что и за его процесс она взялась не из-за материальной его стороны, он почти наверняка уже знал, что она, словно играет в эту жизнь, но только всегда по своим правилам. И выигрывает!

Сергей неожиданно для себя понял, что думает уже не о мерзавке-карлице, использующей людей с детства, а о красивой маленькой кукле, скрытость силы которой делает ее неуязвимой даже для людей, более умных и большего достигших в жизни, и что, отпусти его Штурман два года назад, при второй встрече с Катей, возможно, они стали бы идеальной парой — будучи совершенно одинаковыми по судьбе и противоположностями — по натуре. Сергей так глубоко позволил себе развить эту возможность, что, открыв глаза, понял, что теперь он обрел смысл выйти отсюда, писать дальше и жить. Он хотел быть с ней, с этой невыносимо прагматичной, расчетливой маленькой змеей, в которой должны таиться, быть может скрытые от нее самой, не испытанные, любовь, сострадание и привязанность. Посмотрев на часы в коридоре, которые показывали, что время до выключения нормального света в здании у него еще много, он позвал охранника — попросить бумагу и ручку — до окончания процесса он решил опубликовать новую книгу, чтобы никаких причин после его оправдания — а теперь он был уверен и в нем, способных сломать его новую мечту, не было.

Проработав с материалами и информацией, полученными накануне, всю ночь, не ложась спать, а просто приняв душ, в девять утра Катя набрала полученный от Джейка, номер психотерапевта Штурмана. Представившись и выслушав в ответ, что тот знает, кто она — из газет, писавших о предстоящем процессе, Катя попросила мужчину о встрече. Сославшись на занятость на неделе, он предложил ей время в начале следующей семидневки. Но зная, что столько времени ждать не сможет, Катя — с мольбой в голосе за несчастного, сидящего за решеткой карлика — начала давить на терапевта: