Дидье Ковелер - Рыба - любовь

— Удивился, — объяснила Беатриса.

— Самое смешное, что это ничего не дает, те, кто ездит на машинах, купили себе по второй, и дело в шляпе. Ха-ха-ха! Мне-то кажется, во всем виноваты строители: строят, где хотят и как хотят. Без всяких разрешений и согласований.

Разговор перешел на политику. Рассуждения марсельца с его акцентом о жизни венесуэльцев звучали нелепо. Под нами простиралась огромная стройка; высотки в окружении развалин, жилые кварталы с шале и ренессансными дворцами и вокруг жалкие лачуги на холмах. На черта я ввязался в эту авантюру? Я, может, и был бы счастлив уехать с Беатрисой по следам ее погибшего отца, но с появлением бородача-марсельца вся эта история приняла другой оборот. А может, так и лучше, бородач — просто предлог, лучше признаться самому себе, что с самого начала я испытывал одно лишь разочарование.

Вжавшись в сиденье позади этих двух экспертов, которые рассуждали о бедах Венесуэлы, я чувствовал себя лишним. Делить с кем-то Беатрису было для меня невыносимо, смотреть, как она очаровывает кого-то другого, я просто не мог. Я завидовал ее власти над людьми, злился на то, что она неотразима и способна творить чудеса. Я тут же почувствовал спазмы в желудке, тошнота подступила к горлу. Меня вырвало в целлофановый пакет, который будто специально для меня оказался рядом. Они заговорили громче, тактично не оборачиваясь. Я бы охотно их поколотил. При каждом новом позыве моя голова ныряла в саванну, к стадам коров, к затопленным берегам.

Пуэрто-Аякучо — захолустный городок с гигантским крестом на вершине холма. Я как раз склонился над третьим пакетом, когда вертолет сел в нарисованный между двух ангаров круг, где истекала потом затянутая в ремни охрана. Нас сразу облепила влажная жара, тяжелые облака нависали, казалось, прямо над головой. Со всех сторон подступал лес, корни деревьев проросли сквозь тротуары и стены домов. Бородач остался со своей командой, и Беатриса повела меня по городу. На улицах бурлила интернациональная толпа, все мужчины выглядели как путешественники и оборачивались на нас. Я нес чемоданы. Многие откровенно веселились, глядя на нас — ну, прямо, туристы на экскурсии, а я, всматриваясь в их загорелые лица и внушительную экипировку, постепенно осознавал, насколько Беатриса легкомысленна. Однако как раз она чувствовала себя здесь как дома, более того, приветствовала прохожих знаками, словно говоря: добро пожаловать. Она шла по обыкновению быстро, держа очки в руке, обмахиваясь шляпой, и попутно рассказывала мне, что своим появлением этот город обязан легенде об Эльдорадо.

Улочки, по которым мы шли, пахли тухлятиной и уксусом. Неожиданно Беатриса толкнула дверь, ведущую в подвал, мы оказались в ресторанном зале гостиницы, в чаду и дыму жарящегося мяса.

Мужчины громко разговаривали, изучали карты, разложенные прямо на столах, среди бутылок. Окна выходили на патио, где можно было задохнуться от зелени. Все притихли. И смотрели на нас. Толстая чернокожая женщина подошла к нам с опаской. Беатриса обратилась к ней на несусветном языке, женщина вроде успокоилась и указала нам на столик. Мужчины возобновили беседу. У стен были сложены обломки стульев и осколки бутылок.

— Люди здесь несколько нервные, — сказала Беатриса, усаживаясь на стул. — Сам понимаешь, многие до сих пор верят в «несметные сокровища Зеленого Ада» [24] «Зеленым Адом» часто называют Амазонию. . Из трех путешественников двое приехали сюда за золотом, так, по крайней мере, утверждают власти. И пользуются любым предлогом, чтобы помешать им добраться до Ориноко. А точнее, пытаются содрать с них побольше. Зачастую экспедиции здесь и застревают и вынуждены ехать обратно, даже если получили разрешения.

— Какие еще разрешения? У нас же их нет…

— Вот поэтому мы и не застрянем. Сейчас объясню. Амазония находится в ведении Министерства Национального образования, но как пограничная зона контролируется еще и Министерством Национальной безопасности. Значит, ты должен получить разрешение в каждом из этих министерств. Если одно тебе его дает, то другое, будь уверен, отказывает, и так месяца два — все это время ты сидишь в Каракасе. А когда ты наконец добираешься сюда, разрешения должны еще подтвердить и поставить печать. Опять начинаются проблемы, без взяток не обойтись, но тут есть негласные правила, свои тарифы, ты о них понятия не имеешь, переплачиваешь какой-нибудь мелкой сошке, его начальник обижается, тебе отказывают. Ну а если тебе удается добиться благосклонности у губернатора, начальник гарнизона не примет тебя, и наоборот.

Я слушал ее, раскрыв рот от изумления.

— И что мы тогда здесь делаем?

Она развела руками.

— Мы с тобой найдем экспедицию, у которой уже все в порядке. Раз у нас нет ничего, мы воспользуемся тем, что есть у других. Предложим им свои услуги, я — в качестве переводчицы, ты — как носильщик.

Я потер подбородок. Ведь я представлял себе, что мы поплывем по Ориноко на пароходике, ну таком, с большими лопастями, вроде тех, что ходят по Миссисипи, на палубе — шезлонги, за которые цепляются нависающие ветки деревьев. Беатриса поддерживала во мне эту иллюзию — зачем пугать меня раньше времени… Она показал мне на людей в зале, те искоса поглядывали на нас…

— Посмотри, все, кто здесь, ожидают разрешения. Или первого, или второго. Нам остается вычислить тех, кто почти у цели, самых ловких, кто умеет лучше всех маневрировать, у кого здесь есть рука. В идеале, нам бы попасть к искателям урана.

— А почему мы тогда не остались с вертолетчиком? — спросил я, уже не думая о горьком осадке, который оставила во мне встреча с ним. Я чувствовал, что ничем не рискую. Раз мы расстались с бородачом, значит, у Беатрисы были на то свои причины.

— Я не хочу вертолет, я хочу пирогу, — отрезала она.

Толстуха поставила перед нами два больших стакана с красноватой, похожей на сироп жидкостью и соломинками.

— Что это? — спросил я, понюхав эту бурду.

— Понятия не имею, пей. Выбирать не приходится. Не капризничай, и так полный бардак. Здесь наверняка бывают гвардейцы, и было бы глупо все провалить только из-за того, что мы не понравимся Розарио.

— Как ты узнала его имя?

Она пососала свою соломинку, погладила пальцами мой сжатый кулак. Кто-то из клиентов окликнул толстуху, назвав ее Мерседес. В зале появился парень, похожий на индейца, в желтой рубашке и полосатых брюках, он сновал между столиками, подсаживался то к одной компании, то к другой и что-то лопотал, активно жестикулируя. Путешественники советовались, качали головой, и индеец отправлялся дальше. Беатриса взглядом следила за ним.

— Видно, предлагает провести их без всяких бумаг. Что ж, это тоже выход. Главное, миновать посты на реке, и лодки придется нести самим. Но надо убедиться, что проводник знает обходные пути… Будем надеяться, что он яномами. Похож, по-моему.