Дидье Ковелер - Рыба - любовь

— На кого?

— На яномами.

Индеец наконец добрался до нас и сел, фальшиво улыбаясь.

— Shori? — спросила его Беатриса.

Никакой реакции, он только посмотрел на нее и заговорил по-испански. Судя по всему, он не был яномами. Беатриса выслушала его, а потом поведала мне, что, конечно, было бы неплохо взять его с собой, и тогда мы могли бы предлагать всех троих сразу: проводника, носильщика и переводчика. Но она не уверена в его компетентности. Она задала ему несколько вопросов по географии, но он сделал вид, что не понимает.

— Quando se scindo el Casiquiare y el rio Siapa [25] Когда расходятся реки Касикьяре и Сиапа? (Искаженный испанский.). ? — повторяла Беатриса на каждую его гримасу.

— Я бы все-таки предпочла яномами, — шепнула она мне. — Так мы берем его или нет?

Я поджал губы.

— А ты почитай по его руке, тогда и решим.

Беатриса кивнула, взяла руку удивленного индейца и склонилась над его ладонью.

— Ничего не вижу, она слишком грязная.

— Пускай пойдет помоет.

Я впадал в отчаяние, представлял себе, как мы неделя за неделей сидим в этом вертепе, улыбаемся хозяйке, пьем ее коктейли, от которых голова трещит, и выпрашиваем место во всех экспедициях подряд. И я стукнул кулаком по столу. Индеец встал, глядя на меня. Сидящие за соседними столиками обернулись. Наверно, вид у меня был грозный. Индеец, взвизгнув, отбежал в сторону и спрятался за спину высокого и широкого негра, который подошел к нам, поигрывая мускулами. Негр с высокомерным лицом заговорил со мной на незнакомом мне языке, глядя сверху вниз, что мне не понравилось.

— Что он там плетет?

— Говорит, что мы желанные гости! — перевела Беатриса.

Я уже начал разбираться в вольностях ее перевода и медленно встал из-за стола. Он был выше меня, но я — шире. Я соображал, где у него уязвимые места и куда лучше бить.

— Филипп, будь умницей.

На этот раз она переборщила. За кого она меня принимает? Кто я ей? Телохранитель, игрушка, носильщик? Я двинул кулаком не раздумывая, и на пол упал зуб. Негр рухнул под грохот бьющегося стекла. В одно мгновение все мужчины были на ногах. Я почувствовал, что и они охвачены животным возбуждением, предшествующим драке; когда противники не знают друг друга и оценивают свои силы. Согнутые руки, блестящие глаза, застывшие улыбки. Неделями они томились в очередях, заискивая перед секретарями, лебезили перед чиновниками, а я тем временем сопровождал Беатрису неизвестно куда и зачем. Им морочили голову всякой ерундой, меня тащили за собой, как слепого. Мы просто не могли не подраться. Я бросился в самую гущу, а они обломали об меня стулья. Все, как положено. На полу началась свалка. Ни единого крика, ни единого слова — мы дрались, словно дышали, беззлобно, честно, сосредоточенно, упоенно, как звери, заблудившиеся в чуждом им мире и наконец оказавшиеся среди своих.

Я откатился в угол зала и, поднимаясь на ноги, увидел Беатрису, она стояла, не двигаясь, прижавшись спиной к стене. Я улыбнулся ей. Бутылка разбилась о мою голову, я услышал свист, потом кто-то навалился на меня сзади, и я отключился.

Когда я приподнял голову и открыл глаза, оказалось, что я сижу на скамье, за решеткой. Не так уж сильно меня побили, скорее, мне было стыдно. Индеец, сидевший на корточках на глиняном полу, упершись в решетку, играл в кости. Увидев, что я пришел в себя, он пискнул и отошел в другой угол камеры. С нами оказалось еще четыре посетителя ресторана. Я хотел было позвать кого-нибудь, спросить, где Беатриса. Полицейский по другую сторону решетки дремал, положив ноги на стол. Над его головой крутился вентилятор. Сокамерники смотрели на меня, стиснув зубы. Я соображал, сколько времени был в отключке, но тут входная дверь открылась и вошел мужчина в штатском, наверно, комиссар, судя по тому, с какой поспешностью полицейский вскочил на ноги. Комиссар весело потирал руки, за ним появился маленького роста толстячок в рубашке «сафари», со светлыми усиками и хлыстом под мышкой. По знаку комиссара полицейский открыл дверь в камеру, и к нам, заложив руки за спину, вошел толстячок.

— Где француз?! — спросил он, оглядывая нас.

Я невольно поднялся. Он подошел ко мне, ощупал руки, плечи, сказал: «Very well [26] Очень хорошо (англ.). ». Полицейский вывел меня из камеры и запер дверь. Похоже, меня покупали, как раба.

— Сэр Брюс Вумберст, — представился толстяк-коротышка, склоняя голову. — How do you do [27] Здравствуйте (англ.). .

Появились оператор, звукооператор с «удочкой» и видеоинженеры, которые тянули кабели. Комиссар сел за стол и принял надлежащую позу.

— Keep silent, please, — бросил англичанин заключенным, подняв хлыст, — ready? Go! [28] Тише, пожалуйста. Готовы? Начали! (англ.).

Камера загудела. Комиссар, глядя в объектив, говорил по-испански с важным видом, сопровождая сказанное соответствующей мимикой.

— Right [29] Отлично (англ.). ! — воскликнул сэр Брюс, щелкнув хлыстом по сапогу, и подошел к комиссару, благодаря его за интервью. Видеоинженеры тем временем убирали технику.

— День добрый, сын мой, — сказал чей-то голос за моей спиной.

Обернувшись, я увидел священника в тесной сутане, который протягивал мне руку.

— Отец Михайлович, священник. Пусть вас не смущает мое имя, я родился в Лозанне. Отправляюсь в экспедицию с англичанами и очень рад, что среди нас будут французы.

Он взял меня под руку, и мы вышли из участка. Он был седой, подстрижен под пажа, с хрупкой, девичьей фигуркой.

— Согласитесь, телевидение — это потрясающе, любую дверь откроет. Сэр Брюс говорит, что снимает для новостей: берет интервью у чиновников, просит рассказать о себе, и потом они подписывают все, что угодно. На самом деле его передача называется «Animal-trotters» [30] По звериным следам (англ.). . Мы снимаем хищников, пресмыкающихся — в общем все подряд. Только что вернулись с Льянос. Ваша подруга очаровательна.

— Где она? — подскочил я.

— У командующего Национальной гвардией. Идиот полный! Представляете, он потребовал, чтобы мы подписали бумагу с обязательством не рвать цветов, не убивать насекомых, не встречаться с индейцами! Когда мы предложили сделать с ним интервью, он покраснел и выставил нас вон. Уверен, он бывший нацист.

— А… Беатриса?

— Очаровательна. Я так рад, что она говорит на языке яномами, потому что сам я приехал из Верхней Кауры и говорю только на языке ширишанас. Это разные языки. Мы встретили ее, выходя от командующего, она ждала в приемной. Она рассказала нам о вас и послала вам на помощь, пока улаживает дела с нацистом. Ее отец был ботаником, пользовался влиянием. Мне по душе ваша манера путешествовать, в чем-то мы схожи. Понимаете, экспедиция, с которой я приехал, не состоялась, и я остался не у дел. Теперь присоединяюсь к экспедициям, которые меня принимают.