Амир-Хосейн Фарди - Исмаил

Была середина весны, когда они договорились о встрече — вечером, в парке, возле фонтана. В этот день на работе Исмаил был весь как острая приправа, ловок и скор. Хотелось, чтобы время прошло побыстрее, работа закончилась, и он поспешил бы на свидание. Вместе с тем, было боязно. Он тревожился, отвлекался, предчувствия его мучили, руки дрожали, а когда настало время уйти с работы, он зацепился ногой за стул и ударился о стол коленкой. Солеймани догадывался, в чем дело.

— Смотри под ноги, парень, лоб себе не расшиби сегодня! — потом он постучал задним концом ручки по столу и, вздохнув, добавил: — Черт бы побрал того, кто изобрел ухаживания, уж лучше бы по-простому, делать так, как чувства молодые подсказывают!

Они посмотрели друг на друга исподлобья и улыбнулись. Солеймани как бы поощрял Исмаила, это было понятно. Как только рабочий день кончился, Исмаил повесил галстук на вешалку и выскочил из банка. Дневной жар еще висел над улицей Саадат.

Пешком он не успел бы. Поэтому он, широко шагая, подошел к автобусной остановке. Подъехал двухэтажный автобус, медленно и накренившись на один бок. Исмаил вошел в автобус и поднялся на второй этаж. Один человек сидел сзади, дремал. Еще один юноша сидел впереди, над водителем, рядом с ним сел и Исмаил. Когда автобус тронулся, раздался такой скрип и звон старых кресел и стекол, точно они не ехали, а взлетали. Автобус кренился то вправо, то влево. Второй его этаж задевал ветки деревьев вдоль улицы, вздымая облачка цветочной пыльцы. На остановке у парка Исмаил, сходя, зацепился за ступеньку и еле удержался на ногах. Ему вспомнились слова Солеймани:

— Смотри под ноги, парень, лоб себе не расшиби сегодня!

Бассейн фонтана был круглым и большим, но не очень глубоким. Его дно и бока были светло-голубыми. Струя воды вздымалась вровень с деревьями белой акации, растущими вокруг. Останавливаясь в воздухе, вода затем обрушивалась вниз каплями и брызгами, тяжело падая в бассейн, образуя бурлящую пену и крупные и мелкие пузыри на его поверхности.

Вокруг фонтана стояли деревянные скамейки, рассчитанные на несколько человек каждая, на которых, в основном, сидели старики-пенсионеры и уставшие гуляющие, наслаждаясь приятно-влажным воздухом, плеском фонтана и наблюдая за игрой пузырей на воде. Несколько мощных высоких и раскидистых чинар бросали тень своих ветвей и листьев на часть фонтана. Исмаил наполовину обогнул фонтан и сел рядом с ним. Отсюда он мог видеть ворота парка и входящих и выходящих людей. Деревья парка облюбовали вороны и голуби, воробьи и скворцы, кое-где виднелись даже попугаи и сороки — словно все пернатые города слетелись сюда дышать воздухом.

Время еще оставалось. Час свидания не наступил. Несмотря на это, он не отрывал глаз от ворот парка. Иногда ветерок отгибал гриву фонтана в сторону входа в парк, и Исмаил сквозь водную пыль видел лишь смутные силуэты людей. Это тревожило его, но все-таки он оставался сидеть на том же месте. Все чаще он смотрел на часы и перекидывал то левую ногу на правую, то наоборот.

Пришло время свидания. Он вытянул шею и из-за гривы фонтана смотрел на вход в парк. Девушки не было видно. Вода фонтана все так же с силой взлетала вверх и в воздухе раскрывалась, словно чаша или бокал, потом, с брызгами, падала в бассейн. Возникали мелкие и крупные пузыри. Мгновения они прыгали вверх-вниз и лопались, и опять в который раз становились водой бассейна.

Время шло. Постепенно он начал беспокоиться. Теперь уже плеск воды фонтана и голоса воробьев не ласкали его слух. Он боялся, что ничего не выйдет. Вдруг она сочтет свидание с незнакомым молодым человеком неправильным и не придет? Передумает и разорвет отношения? Мысль об этом была ему неприятна и страшна. Это будет удар, от которого ему будет сложно оправиться. Он тяжело вздохнул. Наполнил грудь влажным от фонтана воздухом и выдохнул. Стало чуть легче, и он спокойнее перевел дух. И в тот же миг за струей фонтана, на фоне входа в парк, он увидел знакомую фигуру, которая медленно и неуверенно приближалась. Ветер сносил в сторону брызги струи фонтана, и этот силуэт заволакивался туманной завесой и как бы растворялся в воде, а иногда вовсе скрывался из вида. Исмаил невольно встал, глядя в ту сторону. Это была она, в том же длинном платье голубого цвета, которое было на ней в его первый рабочий день. На плече ее была небольшая изящная сумочка. Она медленно подходила, глядя по сторонам.

Исмаила потянуло к ней. Он пошел вперед на дрожащих ногах. Она тоже его увидела. Вначале немного помедлила, потом пошла вперед — теперь немного быстрее и уже без неуверенности. Возле бассейна они встретились. Постояли, лицом к лицу. Смущались, глядя друг на друга. Он нарушил молчание.

— Добрались нормально?

— Вы давно ждете?

— Нет. Нет. Я тут сидел.

— Я думала, выхожу вовремя, но потом поняла, что опаздываю, что нужно быстрее идти…

— Это неважно. Не снег же с морозом, я тут сидел, смотрел себе.

Они обошли вокруг фонтана.

— Куда пойдем?

Это Сара спросила.

— Не знаю, можно погулять.

— Я здесь раньше не была.

— А я бывал, и часто. В детстве сбегал из школы и приходил сюда охотиться на воробьев. Мать узнала об этом. Однажды подошла и сзади за уши схватила, голова так вправо-влево и заходила. Говорит, сейчас уши тебе выдеру…

— Вай!

— Я хотя и опешил, но не дался, удрал. Мать не догнала меня. Она сидела и плакала. Мне ее стало жалко. Я вернулся и сказал: мама, если хочешь, побей меня, побей, но не плачь.

— И что дальше было?

— Ничего, она меня обняла, и мы плакали вместе, потом она купила мне мороженого. Такого кисло-сладкого.

— Так кислого или сладкого?

— Ну понятно, что сладкого, очень даже сладкого!

Сара указала ему на пустую скамейку.

— Посидим? Куда мы идем?

— Ты устала, сядем.

Они сели. Иногда мимо них проходили гуляющие. По обеим сторонам дорожки тянулись стены невысоких самшитовых деревьев. Сверху бросали тень сплетающиеся в зеленые шатры ветви чинар сосен, кленов. Они сидели на таком расстоянии друг от друга, что между ними мог бы поместиться еще один человек. Молчали. Слышалось нежное журчание ручейка, текущего между стволов самшитов. Порой не верилось, что это наяву. Исмаилу казалось, что он видит сон или погрузился в одно из тех длинных мечтаний, которые порой тянулись часами, заставляя его забыть о времени. Тогда он поворачивал голову и украдкой смотрел на бледный профиль Сары, которая разглядывала что-то в зарослях и не обращала на него внимания, а может быть, делала вид, что не обращает внимания. Таким образом он смог хорошо ее рассмотреть. Он спросил:

— Почему ты побледнела?

— Холодно, я дрожу!

— И я тоже замерз, сил нет. Колени дрожат.