Сергей Мильшин - Атаман

Перед конторой уже стояла его служебная «Волга», в салоне которой сидели оба механика колонны: Виктор Викторович Калашников и Василий Иванович Куров. Атаман махнул головой на заднее сиденье.

— Садись к мужикам, вы худые — поместитесь, — он улыбнулся, открывая переднюю дверцу, — а я все ж-таки начальник.

— Куда поедем? — деловито поинтересовался Колька, втискиваясь третьим на заднее сиденье.

— В район. Пора одну нужную службу навестить.

— Ментов, что ли?

— Не ментов, но тоже ихняя контора. Наркоконтроль, слышал. У них там новый начальник Станислав Юрьевич Камарин, не местный, из Средней Азии откуда-то. Говорят, толковый.

— Не слышал, — погрустнел Колька, в этот момент окончательно расставшийся с мечтами выспаться сегодня. Но Колька не был бы Колькой, если бы сдался без боя.

— А я зачем, без меня что, не справитесь?

В этот момент Гаркуша вдавил педаль газа, резко вывел машину на поворот и двое пассажиров прижали охнувшего третьего — им оказался Виктор Викторович — к ручке двери. Пока выясняли отношения с нахально отбрехивающимся Гаркушей, про вопрос Самогона как-то забыли, а напоминать он уже не стал, сочтя его риторическим.

Чуть отъехали, Атаман что-то вспомнил и развернулся всем телом.

— Иванова через недельку обещают выписать. С головой все нормально, мозг не задет. А вот с рукой похуже — еще придется в гипсе походить.

— Ну, ничего, главное с головой в порядке, а в остальном — парень крепкий, выдержит, — отозвался Василий Иванович.

Виктор Викторович тронул Атамана за плечо.

— А что с теми козлами?

— С теми козлами? — голос Атамана стал жестче. — В краевой тюрьме, в КПЗ сидят. Суда ждут. Кстати, недавно мне звонил начальник районного УВД, ни за что не догадаетесь по какому вопросу.

Казаки заинтересовались, подались вперед.

— Родители этих козликов пожаловались? — попробовал угадать Самогон.

— Да нет. Говорю, же, не угадаете. Грамоту нам завтра приедут вручать. За отличную помощь органам внутренних дел и большой вклад в дело наведения порядка в станице.

Виктор Викторович присвистнул.

— Вот уж никогда не мечтал стать отличником-дружинником.

Василий Иванович с ним не согласился:

— А что такого? Когда по станице дружинники ходили, такого бардака не было. Хоть и заставляли почти насильно повязки цеплять, но раз уж надевали, то смотрели. Разве такие драки, как сегодня в станице были? А наркотики? — Чапай огорченно махнул рукой и замолчал.

— Тогда по всей стране такого бардака не было, — Виктор Викторович откинулся на спинку и тоже затих.

— Это точно, — поддакнул Самогон.

До старинной двухэтажки, где и размещалась служба наркоконтроля, еще недавно называвшаяся налоговой полицией, добрались за час с небольшим.

Их ждали. На проходной Никита Егорович назвал свою фамилию худому высокому охраннику в черной форме. Тот не стал копаться в записях журнала и живо разблокировал турникет, поинтересовавшись:

— Идти знаете куда?

— Нет, — казаки остановились.

— По лестнице на второй этаж. Там «Приемная».

Атаман кивнул, и процессия зашагала по коридору.

Миловидная секретарша, показалось, с трудом оторвалась от документа, который тщательно изучала.

— Вы к кому?

— Мы из Курской, Станислав Юрьевич нас ждет.

Секретарша показала подбородком с ямочкой на оббитую дорогой кожей дверь кабинета и снова склонилась над бумагами.

— Ничего себе, дверка! — Не смолчал Калашников.

Атаман шагнул первым, за ним по очереди вошли казаки. За шикарной дверью казаки увидели неожиданно скромную комнату. Из мебели в ней присутствовали только пара простеньких столов, такие обычно живут в учительских, и около десятка недорогих офисных стульев. У стены возвышался двустворчатый старенький шкаф, заваленный бумагами. В углу стоял тяжеловесный, украшенный изразцами сейф — единственная дорогая вещь в кабинете.

Навстречу казакам поднялся начальник — высокий, подвижный, с густой седой шевелюрой и усами. По выправке, которую организм запоминает на уровне костного мозга, Атаман сразу определил, что перед ними бывший офицер. Он легко выскочил из-за стола и сразу протянул руку.

— Добрый день. Станислав Юрьевич. — Представился он.

Казаки по очереди стиснули крепкую ладонь начальника. Назвались.

Он показал на стулья, а сам отправился на свое место.

— Слушаю вас внимательно.

Атаман оглянулся на серьезного Самогона и сложил кулаки на столе.

— Я Атаман казачьего войска станицы Курской. Две недели как избрали. Это наши бойцы. С тех пор как, — он помолчал, выбирая слова, — мне выпала честь стать Атаманом, мы решили навести порядок в станице, ну и первым делом объявили войну местным наркоторговцам. А то ведь до чего дошло — уже на школьных переменах почти в открытую траву продавали. — Он прокашлялся, — и вот в результате нашей оперативной разработки мы кое-что узнали о канале, по которому в станицу приходят наркотики.

— Цыгане?! — не то спросил, не то уже знал Камарин.

Атаман кивнул:

— Цыгане. А точнее их главный, что-то вроде барона — Гуталиев. Вот наш… оперативник сейчас вам расскажет, что ему удалось узнать.

Все дружно посмотрели на Самогона. Он не стушевался. Только уселся поудобнее и коротко повторил все то, что утром уже докладывал Атаману.

По мере того, как Николай выкладывал факты, Станислав Юрьевич веселел лицом, щеки его покрывались легким румянцем, глаза зажили: то вскидывались вверх, то прицеливались в Самогона, словно в мишень. Он уже определенно что-то обдумывал. Атаману приходилось встречать азартных игроков во время забегов на ипподроме, который еще несколько лет назад действовал в Курской, и теперь он не сомневался, что и Камарин принадлежал к их числу.

Когда Самогон закончил, Станислав Юрьевич подскочил и не в силах усидеть на месте, короткими шагами, словно на плацу (в этот момент Атаман еще раз удостоверился в его офицерском прошлом), начал мерить кабинет шагами от стены до окна.

— Ну, вы, казаки, даете. Две недели не прошло, а вы уже на канал вышли, о котором оперативники в крае только слышали. Ну, конечно, если бы они сильно хотели, то наверняка вычислили бы его давно, но это уже другая история. И курьера завербовали! Тут, правда, еще бабушка на двое сказала — кому он правду будет говорить, а кому лапшу вешать, но в этом деле определенный риск всегда присутствует. Человеку в душу не залезешь, — он остановился спиной к окну и уперся руками в подоконник. — А могу я спросить, господа казаки, каким способом вы эти сведения получили? — он невинно моргнул и склонил голову набок, — ну, не поверю, что курьер сам к вам пришел и все вот так вот добровольно выложил. А?

Казаки переглянулись и свели взгляды на Атамане. Самогон слегка покраснел. Никита Егорович пожевал губами, опустил глаза и постучал пальцами по столу: