Евгений Будинас - Дураки

Знакомая пластинка.

— Вы хотите сказать, что в частной фирме работают не такие же люди? Они чем-нибудь хуже?

— Вы лучше меня знаете... Есть сложившиеся стереотипы...

— Дойчмарки, между прочим, печатает частная фирма.

— Вы там были?

— Разумеется. Более того, президент концерна, в который входит эта фирма, сам господин Доневер — у него отделения и филиалы во всем мире — обещал приехать... Если, конечно, вы пригласите его официально и сможете принять на соответствующем уровне.

— Если есть хоть какой-нибудь шанс его вытянуть, — сказал Лонг мечтательно, — за приглашением дело не станет. Набросайте проект официального письма. От имени главы государства Тушкевича... Нет, лучше Капусты... А зачем он едет?

— В гости. Я обещал ему показать Дубинки... А на самом деле есть идея создать на нашей базе их филиал. Разумеется, если вы разрешите им иметь дело с частной фирмой.

— А как быть с вашим утверждением, что развивать свое производство невыгодно? Потребности незначительны, экспорт невозможен...

— Я же сказал — филиал. Работали бы под их маркой. И потом... Невыгодно выкладывать деньги из государственного кармана. А привлекать инвестиции — святое дело.

Лонг тяжело вздохнул. С инвестициями в Республику капиталисты почему-то не спешили.

— Готовьте проект приглашения... Но вы не закончили про разделение ответственности...

— Все просто. Производством занимается частная фирма, а вот режим и контроль — это все государство. Когда мы с господином Доневером ходили по цехам, на каждом участке зажигалось табло с моей фамилией и указанием, кто я такой и откуда. Чтобы внутренняя охрана не беспокоилась. Дошли до бронированной двери участка контроля, господин Доневер говорит: «Все. Там — уже готовые деньги. Меня туда не пускают. Да мне и не надо: меньше ответственности...»

— Что же мне такое им сказать, — повторил Лонг задумчиво, — чтобы мне поверили: лицензию надо дать именно вам?

— А вы им скажите, что Спецзнак до той поры будет всем вам вешать лапшу на уши, вымогая деньги и мороча голову прожектами, пока у него не появится конкурент, которому от государства ничего на нужно, кроме лицензии.

Это было правдой. Кроме лицензии, Дудинскасу сегодня ничего не было нужно.

— И пусть не забывают, что у Спецзнака только доводы. А у нас образцы продукции, которую мы умеем делать. Лонг поднялся:

— Вы тут посидите, поразмышляйте. Я сейчас, минут через двадцать.

Дудинскас остался один. На столике, рядом с креслом председателя Госэкономплана, кроме селектора, сгрудилось несколько телефонных аппаратов. Один — с новым государственным гербом вместо диска. Прямая связь с главой государства. Так и подмывало снять трубку и, соединившись с Вячеславом Владиславовичем Тушкевичем, рассказать ему о намерениях господина Доневера посетить Дубинки, а «заодно» и новое самостоятельное государство.

Несмотря на недавние приятельские отношения — вместе ведь «бузили», сокрушая мегафонными речами номенклатурную Вандею, попасть к нему на прием Дудинскасу не удавалось. Не смог помочь даже старый приятель Петр Огородников, который возглавил в Верховном Совете Комиссию по иностранным делам.

Республика уже отделилась. Здесь теперь все свое: государственная граница, свои деньги, отдельная армия, парламент, оппозиция, государственный язык (даже два, не считая повсеместной трасянки), новые флаг и герб и даже членство в Организации Объединенных Наций, доставшееся по наследству от совковых времен.

И во всем собственные амбиции.

Дитрих-Штраус — первый посол Германии и вообще первый из приехавших сюда послов — был изумлен, когда принятый им лидер Народного фронта и депутат парламента Симон Поздний пятьдесят минут из отведенного на аудиенцию часа отчитывал его за то, что он поздоровался по-русски. Кроме русского, Дитрих-Штраус свободно владел семью языками и полагал, что у Германии с Республикой есть и другие проблемы...

Дудинскас познакомился с Дитрих-Штраусом совсем недавно: немецкий посол оказался однокашником господина Доневера. Побывав в Германии, Виктор Евгеньевич привез Дитрих-Штраусу «большой привет», после чего получил приглашение отобедать, а уже за обедом позвал посла в Дубинки. Тот с радостью согласился. Его радость стала понятной, когда они ехали по городу, и посол восхитился, увидев на окраине ансамбль Дворца спорта — с водоемами, водопадами и каскадами. Теперь уже не он, а Дудинскас был изумлен, узнав, что ничего такого послу не показывали. Вообще ничего не показали ни ему, ни другим послам: не додумались устроить для них даже простейшей экскурсии по городу.

— Ваши руководители очень гостеприимны, даже слишком, — говорил Дитрих-Штраус, — они сразу дают нам понять, что мы здесь не в гостях. Но почему тогда нам не разрешают купить дом под резиденцию?

Поселиться послам пришлось в совковых гостиницах с их полутюремными порядками.

— Это ничего, — к бытовым трудностям Дитрих-Штраус относился с юмором. — Зато американцам обещали выделить для посольства сразу два телефона! Мы теперь тоже можем от них звонить и даже передавать факсы. Правда, пока только через коммутатор... Министерства обороны.

...Ладно бы с языком, так нет, сразу во всем вспучились. Номер в зачуханном отеле — сто баксов [44] Американские доллары — это то же самое, что и здешние баксы. , виза в Республику — сто баксов, «Наташа» на час — тоже стольник.

Впрочем, по мнению того же Дитрих-Штрауса, наша Наташа того стоит. За сто баксов она дарит не только совсем не провинциальные умения, но еще и Любовь, причем настоящую — с готовностью уже во второй раз (!) денег вовсе не брать, а следовать за клиентом куда угодно — лишь бы подальше и на всю жизнь.

...Деньги им нужно печатать самим, вывески поменять, улицы переименовать — у нас теперь свои герои, — Дудинскас раскручивал себя с возрастающим раздражением, забыв, зачем он здесь сидит.

С «огурчиками», как прозвали новые деньги, совсем запутались. Иностранцы, пытаясь расплатиться, прямо зеленеют. Все считается в советских рублях, но платится «огурцами», которые официально тоже называются рублями, о чем на них и написано, но по номиналу они считаются в десять раз дешевле (или дороже?), чем российские, зато в десять раз дороже (или дешевле?), чем на них значится, и которые к тому же именуются не деньгами, а расчетными билетами Госбанка...

Какому Доневеру можно объяснить, почему, скажем, нельзя просто изменить ценники? Зачем писать 1000, а помнить, что это 100, при этом сотней и расплачиваясь, но говоря, что это тысяча?

...Господин Балк по старой дружбе пригласил Мишу Гляка в ресторан [45] Элия Балк — первый посол в Республике государства Израиль. Здесь он когда-то учился. Его стараниями в самом центре города появилась улица Иерусалимская. Правда, на ней нет и никогда не будет ни одного здания и вообще ни одной постройки, кроме памятного камня, зато ехать разрешается со скоростью не шестьдесят, как везде в городе, а семьдесят километров в час. . Разумеется, он хотел заплатить за ужин сам. И все время переспрашивал: