Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 9 2012)

Валя помедлила и задумалась.

— Откуда вам знать, что мне нужно, — проговорила она. — Вы эгоисты, только о себе печетесь… Ну хорошо! Поедем… Куда еще?..

— На Лесное озеро, — сказал Илья, которого удивили ее шатания — он в глубине души надеялся, что она упрется и не поедет. — Уху тебе сварю. Я треногу взял.

— Только о себе… — повторила Валя. — Холодно небось? Грязь по уши?..

Однако она быстро оделась, и скоро оба сидели в машине и ехали к озеру.

— А соседи твои? — спросил Илья. — К соседям стучалась? Они бы черта прогнали… Иван Михайлович бы вышел с двустволкой…

Он вспомнил старые истории про то, как Иван Михайлович чуть не сел — за то, что пару раз применил двустволку не по делу.

Валя дернулась:

— Вспомнил! Иван Михайлович лет десять как умер.

— Надо же… — проговорил Илья, удивляясь, как летит время.

— Квартира пустая стоит. Как умер — дочка приезжала, проститутка… из Казахстана… мужик у нее бывший военный. А сама говорит: я, мол, учительница музыки! Как же… играть-то не умеет. На чем? На барабане, что ли? Шарфик наденет, туфли на таких каблуках… я, говорит, в частном детском саду преподаю. Знаем мы детские сады! Полгода пожили — мужик запил. Работы не нашел… жена — проститутка… сидит тихо-тихо, ни радио, ни телевизор не включает. Только пьет. А потом говорит: меня однополчанин позвал куда-то на Север, на разработки. То ли Тюмень, то ли Сургут… Квартиру продали, уехали. Плюгавый мужичонка приезжал — плохонький, одни усы торчат. Я, говорит, квартиру купил для дочки. А дочке-то десять лет!.. Я, говорит, ремонт сделаю и сдавать буду. Поколотил молотком два дня, мешок цемента приволок… грязь развел на лестнице…. Тем ремонт и кончился. Ремонт! Какие деньги нужны! Пустая стоит… А я боюсь. — Она понизила голос. — Кому он ее в таком виде сдаст? Только диким. Я так и сказала: сдашь диким — по судам затаскаю… на тебя сто жалоб понапишу, хоть в налоговую, хоть куда… не отобьешься и не отмажешься…

— Да, — согласился Илья нейтрально. — Неприятно.

Еще было неприятно, что Валя не спросила, как он живет, как семья и как живут братья, — видно было, что ее это ни капельки не волновало.

Он привез ее на озеро, где была зона отдыха и по выходным дням сдавали мангалы на террасе, а в будний день никого не было. Вода казалась свинцовой, тяжелой, было пустынно, даже птицы не летали, а у самого берега скользили водомерки.

— Смотри, красота, — сказал Илья. — Я тебя устрою со всеми удобствами.

Он достал надувной матрас и принялся накачивать. Валя смотрела на него брезгливо.

— Что такое? — проговорила она. — Хоть бы кресло с собой возил! Мне на этом сидеть?

— Можно и лежать, — кротко сказал Илья. — Очень удобно.

— Гадость, — сказала Валя. — Что ты… как нищий. Небось деньги-то есть. Прикидываешься. Небось Катька твоя отбирает? Правильно… с вами только так…

Он не стал вдаваться в объяснения, а надул матрас и принес из машины плед.

— Отдохни, — сказал он. — Полежи… посмотри. А я пока уху сварю.

— Дует, — сказала Валя, легла и укрылась пледом по горло. — Куда смотреть? Смотри… Что я, елок не видела?

Илья принялся чистить рыбу.

— А как остальные соседи? — спросил он. — Может, кто-то из них чертей разводит?

— С них станется, — отозвалась Валя сквозь зубы. — Сволочи. Сосед внизу — он экспедитор на кондитерской фабрике — сахар ворует и в гараже самогон гонит.

— Почему в гараже? — не сообразил Илья.

— Потому что туда таскается. Не просто так.

Илья не понял неожиданного вывода.

— Откуда знаешь, что ворует?

Валя с опаской покосилась на ножик в его руке.

— Конечно ворует. Как можно работать на кондитерской фабрике и не воровать? Все воруют. А с соседкой на кухне черт знает чем занимаются… у меня труба проходит от отопления, и по трубе слышно… извращенцы. Соседи — один хуже другого. Напротив, прямиком на третьем этаже, девка какая-то — к ней мужики шляются. Еще обмануть пытается! Но я-то знаю… Днем занавески закрывает. Постоянно! А зачем? Зачем днем занавески закрывать? Ясное дело — мужики. Скрыть, главное, думает… чтобы в окно не видели. Мерзавка.

— Почему мужики? — удивился Илья. — Может, один мужик. Ну один ходит.

— Как же, один! Из-за одного занавески закрывать? Меня не обманешь! А в первом подъезде маньяк живет. Правда-правда, маньяк. Он на скамейку сядет и ноги женские разглядывает. Кто мимо проходит — у всех ноги разглядывает!

— Это не маньяк, — вполголоса пробормотал Илья, которого удивили Валины выводы. — Это совершенно нормальный.

— Что-что?

— Я говорю, я тоже люблю женские ноги разглядывать. Я же не маньяк.

— А он маньяк! Сейчас повсюду маньяки, — пожаловалась Валя. — Так устаешь. Раньше не было… Телевизор смотришь целый день — везде маньяки. Выключишь — все равно маньяки…

— Не думай о маньяках, — посоветовал Илья. — О себе думай… о том, как жить с удовольствием.

— Учить меня будешь. Я знаю, о чем думать!

Захрустели горящие полешки, закипела вода в котелке, вкусно запахла рыба, а Валя продолжала и продолжала рассказывать о том, какие гадкие люди окружают со всех сторон, и Илье стало подозрительно — не рассказывает ли она о них с братьями какие-нибудь небылицы. Ему хотелось задать вопрос, но он не решался, не зная, будет ли уместно. Потом все-таки решился.

— А как у Лены дела? — спросил он.

Валя не ответила, часто заморгала, и подбородок у нее некрасиво задрожал. Илье сделалось неловко.

— Ну извини, — проговорил он. — Перестань…

Он подсел и погладил ее по руке.

— Илюша, — пробормотала Валя умоляюще. — Не бросай меня в озеро.

— Что-что? — нахмурился Илья.

— Не бросай меня в озеро… не убивай… не надо.

— Ты что? — поразился Илья. — С ума сошла? Что говоришь?

— А зачем ты привез… так всегда бывает.

Илья всерьез испугался, но ему было бесконечно жаль сестру.

— Фильмы дурацкие смотри поменьше, — рассердился он. — Про маньяков. Мы же семья! Совсем рехнулась… Сейчас уху будем есть.

Валя поджала губы, но Илья заметил, что она успокоилась и повеселела.

— Сейчас… — проговорил он. — Может, это от голода? Рехнулась, мать, совсем рехнулась…

Он боролся с желанием уехать, обругать последними словами братьев, навязавших ему благотворительную акцию, и никогда не видаться с сестрой, которая воспринимала реальность в искаженном виде и легко могла наговорить на него бог весть что.

— Уха хорошая, — сказал он, потянув носом аромат из котелка.