Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 10 2013)

— Здравствуйте, — сказала женщина так тихо, как будто в целом мире царила мертвая тишина.

— Здравствуйте, — также тихо ответил Меньшов.

— Вы не видели мою девочку? — спросила женщина.

— Нет, — помолчав, сказал Меньшов.

Женщина опустила фотографию. Меньшов вспомнил, что дома закончился хлеб, и зашел в супермаркет. Кроме хлеба он взял гроздь бананов, триста грамм яблок, полкило копченой колбасы, килограмм сахара, две банки оливок и четыре бутылки водки. Сделав покупки, Меньшов вышел из супермаркета, дождался маршрутки и забился на заднее сиденье. Нельзя сказать, что он чего-то боялся или о чем-то думал; он не думал вообще ни о чем, просто глаза у него были страшные, а руки тряслись, и бутылки позвякивали в пакете.

Глава одиннадцатая

Чуркин не сразу понял, что в его квартире кто-то побывал. Вернувшись с вещевого рынка в новых ботинках, он опустился на пол и свернулся калачиком, разглядывая ползающего по обоям жука. В форточку стучала тополиная ветка, и он уснул под этот мерный стук. Ему снилась прозрачная скала. Он застыл в этой скале, как древний москит в куске янтаря, с приятным чувством, что делать ничего не надо, только беззвучно находиться на своем месте. Проснувшись в три часа ночи от неясной тревоги, Чуркин встал не сразу, немного полежал, размышляя о бесконечности космических пространств. Люди представлялись ему песчинками, высыпанными на Землю щедрой рукой безучастного творца. В другое время Чуркин воображал бога мохнатым шаром, который катится по земле, пожирая человеческую плоть, как в кинофильме «Зубастики-2». Портсигар больно ткнулся ему в бедро, и Чуркин привстал на локтях, созерцая свои владения. Дед его был атеистом, и Чуркин тоже решил стать атеистом, хотя по большей части ему было все равно.

Он подумал о тревожной мысли, которая его разбудила: с чем она связана? Может, с тем, что Чуркин так и не выбрал на рынке новую куртку? Чуркин открыл холодильник и поморгал, привыкая к холодному белому свету. Банка с ягодами стояла на месте, на ее стеклянном боку отпечатался чей-то палец. Чуркин сглотнул: он относился к банке бережно, потому что она каким-то мистическим образом была связана с запертой спальней, в которую он боялся заходить, и никаких отпечатков не оставлял. Он кинулся к входной двери. Вспомнил: дверь была открыта, когда он вернулся. Тогда он не придал значения этому факту, как не придавал значения своей жизни.

Он открыл сейф, в котором хранился незарегистрированный ствол, оставшийся от отца. Вынул его; повертел в руках, размышляя, куда лучше приставить дуло — к виску или ко лбу, но так ничего и не надумал. Спрятал пистолет обратно в сейф. Прислонился спиной к стене и сполз на пол. Быть может, теперь этот кошмар закончится. Чуркин ждал утра, потому что решил, что за ним придут утром.

Солнце поднялось в обносках черных туч. Никто за ним не пришел. Чуркин повторял про себя: сейчас я пойду на работу, сейчас я пойду, и уснул. Через минуту проснулся и пошел на работу. Он опоздал на полчаса, но начальник тоже опоздал, поэтому никто его не отчитал. Он ждал, что в любой момент откроется дверь и полицейский в фуражке потребует Чуркина в коридор. Но никто Чуркина не потребовал. После обеда заглянула Людочка. Она спросила, не видел ли он ее начальника, Меньшова. Чуркин ответил, что не видел. Чуть позже Меньшов сам позвонил Людочке и предупредил, что сегодня не придет, потому что болеет. Людочка расположилась у окна и застыла, не зная, чем заняться. Она увидела сидящую на скамейке молодую девушку, которая читала книгу, спрятавшись от дождя под желтым зонтом. «Вот дура», — подумала Людочка.

Девушку, которая читала на скамейке под дождем, звали Надя. Она была четверокурсницей с журфака. Из всех книг Надя предпочитала те, которые ей нравились. Поэтому она читала книги про любовь. Муж ее, учившийся на пятом курсе журфака, выступал за свободные отношения. Он изменял Наде, в чем открыто ей признавался, и настаивал, чтоб и Надя изменяла ему; он утверждал, что это укрепит их брак. Надя вслух соглашалась с мнением мужа. Выкроив свободную минутку, она говорила ему, что идет к другому мужчине, а сама шла в парк читать книги. В этих книгах мужчина любил женщину, женщина любила мужчину, и никто никому не изменял. Надя была рада за героев книги и подумывала о самоубийстве. Однако она прочла в каком-то женском журнале, что самоубийство закрывает дорогу в рай. Нельзя сказать, что Надя верила в рай, но в ад верила точно. Однажды Надя спросила у мужа, почему он не сказал ей до свадьбы, что выступает за свободные отношения. Муж признался, что до свадьбы верил в моногамию, но Светочка с филфака поколебала его уверенность. Надя красочно описывала мужчин, с которыми у нее якобы была связь, надеясь вызвать в супруге ревность, но мужа ее рассказы только раззадоривали. Рано утром Надя вставала, чтоб погладить ему брюки. Потом шла на пары. Затем в парк — читать. Вечером у нее болела голова. Муж относился к Надиной мигрени с пониманием и, чтоб не беспокоить ее, тихонечко уходил к любовнице. На нем были брюки, которые погладила Надя, и белая сорочка, которую Надя постирала. Надя перестала ходить в парк и на занятия, лежала в кровати и хандрила. Муж решил сделать жене сюрприз и нашел ей любовника среди своих друзей, которые тоже выступали за свободные отношения. Надя устроила безобразный скандал. Мужу было стыдно перед другом. Он так и сказал Наде. Вскоре она возобновила походы в парк, но мужу об интрижках на стороне больше не рассказывала. Муж сначала сердился, а потом решил, что тут ничего не поделаешь, и в самом деле не стал ничего делать. С очередной любовницей у него не заладилось, и он проводил дни, играя в «Battlefield 2» по сети.

Надя чувствовала, как у нее в душе отмирает что-то важное. Ей ничего не нравилось, мир опостылел, и люди, которых она раньше считала друзьями, вызывали раздражение. Люди, видя такое к ним отношение, стали отдаляться от Нади. Ее прекратили звать в гости и на вечеринки; а на пати, которые устраивали друзья мужа, она не желала ходить сама. По вечерам она гуляла по улицам со своим любимым зонтом. В городе появился особо опасный маньяк, и Надя почти желала, чтоб он убил ее, но он убивал только маленьких девочек. Со временем Надя устала бродить по холодным улицам. Она проводила вечера в кафе за чашечкой капучино. Иногда ей хотелось, чтоб кто-нибудь подсел к ней, а иногда не хотелось. В любом случае к ней никто не подсаживался. Надя тихо сидела перед чашечкой, в которой медленно остывала светло-коричневая жидкость. Однажды рядом с ее столиком остановился небритый мужчина. Надя сначала подумала, что мешает ему пройти, и подвинулась вместе со стулом, освобождая проход. Но мужчина продолжал стоять. Надя посмотрела ему в лицо и испугалась, но не за себя, а за него. Мужчина весь трясся, моргал и шевелил серыми как пепел губами. Он был пьян, но Надя не почувствовала угрозы, только жалость. Она подскочила: