Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 2 2013)

Примеры эти показывают, что коллективные предприятия существовать могут, но никаких особых преимуществ с точки зрения конкурентоспособности или эффективности производства они не дают и целей качественного повышения доходов трудящихся также не достигают. Скажем, югославская экономика, в которой рабочее самоуправление прихотливо сочеталось с бюрократическим планированием (как и экономики других социалистических стран), отставала от экономики Запада по темпам роста производительности труда и внедрению инноваций. Если же говорить о влиянии рабочего самоуправления, то оно выразилось прежде всего в том, что темпы роста зарплаты в Югославии обгоняли темпы роста производительности труда, результатом чего стала затяжная инфляция: начиная с 1970-х годов ее уровень превышал 20% в год, что было гораздо больше, чем в других соцстранах.

Анализ показывает, что нет ничего такого, что умели бы народные предприятия и при этом не умели частнокапиталистические. А наоборот — есть: по сравнению с капиталистическими предприятиями коллективным гораздо труднее регулировать численность персонала — поскольку уволить акционера, имеющего право голоса и права на прибыль, гораздо труднее. Кроме того, народные предприятия гораздо менее свободны в поиске инвестиционных ресурсов — ведь любой внешний инвестор, ставший совладельцем предприятия, может ущемить власть трудового коллектива и тем самым лишить предприятие «социалистической невинности».

Вадим Белоцерковский, столкнувшись с последней проблемой, предлагает государству создать специальные инвестиционные фонды, снабжающие коллективные предприятия инвестиционными ресурсами, но обязанные по возможности быстро выходить из капитала предприятий, продавая свои доли трудовому коллективу. Да, такое решение вполне возможно — но очевидно, что это лишь костыль, который несопоставим по своей результативности с той свободой поиска инвестиций, которой обладают капиталистические компании.

Вадим Белоцерковский также обнаружил, что, в отличие от капиталистических предприятий, народные не должны поглощать друг друга, и поэтому предлагает ввести в обществе будущего запрет на поглощение компаний. И опять — мы здесь видим ограничение степени свободы без какой-либо компенсации.

Проблема взаимоотношений коллективных предприятий с внешними инвесторами является частным случаем более общей проблемы: народные предприятия довольно легко вырождаются в капиталистические. Если работника предприятия увольняют, но он сохраняет за собой пай — он превращается в обычного акционера. Еще более распространена противоположная ситуация: когда народное предприятие набирает новых работников, но при этом не дает им права совладельцев, старые работники — владельцы паев — выступают по отношению к новым в качестве коллективного эксплуататора. Как сообщает Г. Я. Ракитская, в Испании действует закон, по которому численность работников кооперативов, не являющихся пайщиками, не должна превышать 10% от численности персонала, однако на практике в кооперативах «Мондрагона» эту норму обходят [11] . В Израиле же, где подобных законодательных ограничений нет, нередки случаи, когда большинство членов кибуца не работают на принадлежащих кибуцу предприятиях, выступая таким образом в качестве «коллективных эксплуататоров» по отношению к наемным работникам, набираемым из числа тех, кто в Израиле занимает низовые ниши рынка труда, т. е. арабов и новых эмигрантов.

В связи с этим представляется вполне резонным замечание Вадима Межуева — тоже социалиста, но скептически относящегося к идеям «народных предприятий», — что субъект частной собственности может быть и коллективным, но собственность от этого не перестает быть частной [12] .

«Нам внятно все…»

Поскольку слишком многие соображения не позволяют с уверенностью утверждать, что будущее посткапиталистическое общество может быть построено только на основе государственной или только на основе коллективной собственности, то огромное количество левых организаций или левых мыслителей пришли к компромиссной идее, что в обществе будущего — или, по крайней мере, в обществе, играющем роль переходного от капиталистического, — не будет одного доминирующего типа собственности, а будет «многоукладная экономика» и «равноправие» всех форм собственности. Идея эта чрезвычайно популярна, она присутствует в теоретических документах множества существующих или существовавших после крушения СССР левых организаций и партий и пропагандируется в написанных уже в XXI веке книгах о будущем социализма, в частности, в работах бывшего секретаря ЦК КПСС, а ныне сотрудника «Горбачев-фонда» Вадима Медведева, в выдвинутой видным врачом-эпидемиологом Игорем Гундаровым теории «Социогуманизма», в трудах юриста Андрея Мушкина, считающего, что будущее человечества — за шведским социализмом, и т. д. и т. п. Вадим Медведев вообще — ссылаясь при этом на польского экономиста Лешека Бальцеровича — настаивает, что различия между всеми формами собственности стираются [13] .

Идея эта как политическая программа не может вызывать больших возражений хотя бы потому, что уже является реальностью современного мира. В некотором смысле можно считать, что эта программа начала реализовываться. Кстати, многие левые авторы как раз и видят в многообразии форм собственности доказательство социалистических перспектив человечества. Однако не совсем ясно, к какому именно «обществу будущего» можно дойти через «смешанные формы». Все формы собственности, сосуществование которых предполагают теории равноправия, довольно старые, хорошо известные формы общественных отношений, каждая из которых уже показала свой потенциал и ни одна из которых пока что не породила жизнеспособной альтернативы капитализму.

Эклектичная смесь старых форм не является каким-то принципиально новым типом социальных отношений. Тем более что правовые и политические условия современных капиталистических государств вовсе не дискредитируют «альтернативные» формы и предоставляют полную свободу для их сосуществования. Но в рыночной конкуренции с частной собственностью государственные и коллективные предприятия, как правило, выиграть не могут. Поэтому под лозунгом «равноправия всех форм собственности» обычно скрываются мечтания об увеличении доли альтернативных форм, а единственным способом достижения этой цели является сознательное поощрение альтернативных форм собственности средствами государственной политики. С этой точки зрения политика Владимира Путина, восстановившего в России мощный государственный сектор экономики, находится вполне в рамках теории «равноправия форм» и вроде бы ведет нас в будущее.