Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 8 2013)

o:p /o:p

[41] Губайловский Вл. Александр Ерёменко: пример деконструкции. Цит. по: «Русский журнал» .

o:p /o:p

[42] В отношении Мандельштама эта формула была предложена Л. М. Видгофом — на нем лежит и вся ответственность.

o:p /o:p

Жолковский Александр Константинович — филолог, прозаик

Жолковский Александр Константинович — филолог, прозаик. Родился в 1937 году в Москве. Окончил филфак МГУ. Автор двух десятков книг, в том числе монографии о синтаксисе языка сомали (1971, 2007), работ о Пушкине, Пастернаке, Ахматовой, Бабеле, инфинитивной поэзии. Среди последних книг — «Осторожно, треножник!» (2010), «Поэтика Пастернака. Инварианты, структуры, интертексты» (2011), «Очные ставки с властителем» (2011). Постоянный автор «Нового мира». Живет в Калифорнии и Москве.

За замечания и подсказки автор признателен Л. Г. Пановой.

Стихотворение, о котором пойдет речь, задевает первой же строчкой:

Юный слесарь большеглазый.

Юный слесарь отдает советскими стихами о производстве или кружке «Умелые руки», а эпитет большеглазый — сентиментальностью, то ли умилительно детской, то ли пряно декадентской. Вторая строка:

Большеглазый, большерукий

продолжает это балансирование: глаза и руки, конечно, нужны для слесарной работы, но ведь там дело, прежде всего, в сноровке, — к чему тогда фиксация на размерах органов юного техника, да и вообще на его внешности? И серия сложных прилагательных (что дальше — волоокий , крутобедрый ?..) с дразнящим амебейным подхватом: большеглазый / Большеглазый ? В этом любовании еще таким юным, но уже таким крупным экземпляром слышится что-то более волнующее.

Две следующие строки развивают рабочую тему:

Потерялся ключ от дома,

Смастеримне новый ключ,

но подозрения не отпадают, поскольку выясняется, что с самого начала лирическая героиня напрямую обращалась к юному красавцу, причем на «ты». Одновременно всплывают традиционно эротические коннотации ключа , фольклорные и литературные. Можно вспомнить грубоватый лимерик:

I know of a Scotsman, a Jock,

Who’s got the most extraordinary cock,

He’s lucky, you see,

‘Cause it’s shaped like a key,

And with it he can pick any girl’s lock [1]

А можно — изысканно замалчиваемое отсутствие ключа от квартиры в финале «Дара», относящее консуммацию взаимной любви героев за рамки повествования.

Как только наши догадки направляются в эту сторону, интригующая большеглазость-большерукость юного слесаря приводит на ум гипертрофию бабушкиных органов в сказке о «Красной Шапочке»:

Красная Шапочка прилегла рядом с Волком и спрашивает: — Бабушка, почему у вас такие большие руки ? — Это чтобы покрепче обнять тебя, дитя мое. — Бабушка, почему у вас такие большие уши ? — Чтобы лучше слышать, дитя мое. — Бабушка, почему у вас такие большие глаза ? — Чтобы лучше видеть, дитя мое. — Бабушка, почему у вас такие большие зубы ? — А это чтоб скорее съесть тебя , дитя мое!

Не успела Красная Шапочка и охнуть, как Волк бросился на нее и проглотил.

Как известно, в психоаналитическом плане Волк набрасывается на Красную Шапочку вовсе не с гастрономическими, а с сексуальными целями. Но если та лишь наивно поддается на его хитрости, то лирическая героиня нашего стихотворения вполне сознательно, хотя и с некоторым лукавством, сама завлекает своего слесаря, причем параметры его членов не настораживают, а притягивают ее [2] .

Перекличка с «Красной Шапочкой» подхватывается во второй строфе, начинающейся с чтобы :

Чтобы он легко вставлялся ,

Поворачивался плавно,

Никогда бы не терялся

И на ощупь теплый был.

Видимость обыденного назначения ключа для порядка все еще соблюдается, но непристойные обертоны нарастают, пока не выдается, наконец, решающая улика: ключ должен быть на ощупь теплым . Тем вернее в эротическом коде прочитываются задним числом и остальные его свойства, напоминая о вероятном литературном подтексте — «Дебюте» Бродского (1970):

1

Сдав все свои экзамены, она

к себе в субботу пригласила друга ,

был вечер, и закупорена туго

была бутылка красного вина

<���…>

и гость, на цыпочках прокравшись между

скрипучих стульев, снял свою одежду

с непрочно в стену вбитого гвоздя

<���…>

[К] в артира в этот час еще спала.

<���…>

и пустота, благоухая мылом,

ползла в нее через еще одно

отверстие, знакомящее с миром.

2

Дверь тихо притворившая рука

была — он вздрогнул — выпачкана; пряча

ее в карман, он услыхал, как сдача

с вина плеснула в недрах пиджака.

<���…>

Он вспомнил гвоздь и струйку штукатурки

<���…>

Он раздевался в комнате своей,

не глядя на припахивавший потом

ключ, подходящий к множеству дверей,

ошеломленный первым оборотом .

Бродский игриво насыщает свой текст фрейдистской символикой дефлорации, пенетрации и эякуляции: тут и ожидающая раскупоривания бутылка, и гвоздь в стене, и струйка штукатурки, и втекание в отверстие, и рука, проникающая в карман, и плеснувшая в него мелочь, и, наконец, первый оборот потного ключа к множеству дверей, ср. легко вставлялся и поворачивался плавно в нашем стихотворении. Дверь, кстати, появляется у Бродского заранее, а еще раньше — квартира девушки и приглашение туда друга , ср. разговор о потерявшемся и заказываемом на будущее ключе от дома .

2

Разговор о жилище, разумеется, не случаен: архетипический ключ призван отпереть все апартаменты женщины — ее квартиру, дом, сад, виноградник. Ср. в одной из «Александрийских песен» Кузмина:

Ах , наш сад, наш виноградник

надо чаще поливать

и сухие ветки яблонь

надо чаще подрезать

<���…>

И калитка меж кустами

там прохожего манит

<���…>

Мы в калитку всех пропустим,