Габриэль Витткоп - Убийство по-венециански

- Но описание акта любви с трупом предполагает определенную жестокость...

- Вы говорите о жестокости, но ведь механизм любого полового акта весьма груб. Это как на испанских постоялых дворах - разница в условиях определяется тем, что гости приносят с собой. Люсьен Н. вкладывает в совокупление всего себя: душу, сердце и тело. Но моя книга не первая, где секс связан со смертью, далеко не первая! Достаточно прочесть «Сто двадцать дней Содома» моего дорогого и уважаемого Донасьена де Сада!

- В противоположность де Саду, в любви, которую питает Люсьен к своим мертвецам, есть огромная нежность. Вы что же, вербуете некрофилов?

(Габриэль Витткоп смеется). - Люсьен действительно любит мертвых, пусть и какой-то немыслимой любовью, но я не пытаюсь никого вербовать! Некрофилия - это редкость, аномалия, которую можно рассматривать как некий врожденный душевный узор. Не думаю, что некрофилом можно стать, и я сама не некрофилка. Но мысль о смерти не покидает меня, и я думаю, что всякая чувствительная душа находится под властью этой идеи, потому что вообще-то смерть - самое важное в нашем бытии.

- Телесный распад, некрофилия, агония, и тому подобные вещи - вот что вы любите описывать более всего. Считаете ли вы, что сказать можно всё?

- Главное не содержание, а форма. Конечно, нужна какая-то основная идея, но главное - это стиль. Во мне есть некоторая умственная жестокость, как и во всяком человеке. Нужно ее выразить в приемлемой форме, а приемлемую форму дает именно стиль. Сказать можно всё, но следует знать, как. Я за свободу мысли и поведения, но я ненавижу небрежность даже в одежде или манере говорить.

- В романе «Смерть С.» вы с поразительной точностью описываете агонию. Вам самой не бывало страшно"?

- Я боюсь агонии, как и всякое живое существо, но то, что я говорю о ней - это как заклятие. Я завидую тем, кто умер во сне, безболезненно и быстро. Я боюсь страданий, но истинный ужас мне внушает зависимость.

- Отсюда ваш страх материнства и ненависть к детям, которая шокирует многих?

- Да, потому что это чистый случай зависимости. К тому же мы очень лицемерны во всем, что касается материнства. Женщины, которые не хотели лгать, говорили мне: «Роды - это мясницкая, это невероятный кошмар». Но о таких вещах обычно молчат, не так ли? Когда я пишу, я никогда не ставлю перед собой цель шокировать кого-то или вступить с кем-то в конфликт. Я говорю то, что думаю, и отвергаю всякое подчинение. Если людей, которые любят подчиняться, мои слова шокируют, это их дело. Я не могу покориться никакой идеологии и отвергаю тиранию семьи.

- Ваши книги исследуют самые темные и страшные лабиринты человеческого существования. Таким образом, они выполняют почти психоаналитическую функцию...

- Фрейд вызывает у меня глубочайшее восхищение: он часто ошибался, но его основной принцип верен. Нельзя понять человека, если не считаться с психоанализом. Невозможно познать самого себя, если не принимать во внимание темные глубины этих лабиринтов. Как раз сейчас я пишу эссе о лабиринтах, переходя от архитектуры к метафоре наших внутренностей или мозговых извилин. Но и в том, что я пишу, есть загадки, ускользающие от моего понимания.

- Вы никогда не боялись потеряться?

- В романе «Болиголов» я сравниваю себя со старой тигрицей, не дающей себя поймать ни в какие капканы! В лабиринте невозможно потеряться. По его спирали всегда выходишь к центру. И центр - это конец пути. Это может быть смерть.

- Вы любите определять себя как неандерталку, которая любит Пруста…

- Во мне есть что-то очень примитивное. Я думаю, что это моя жизненная сила, моя воля к жизни и несравненная веселость: у меня смех такой же раблезианский, как и мой аппетит, а сплю я сном младенца! Что же касается Пруста, то мне нравятся его описания, любовь к стилю. И потом, он был не чужд юмора. Иногда даже весьма вольного свойства.

Бунраку - традиционный японский театр кукол.

Темпоралъность - временная сущность явлений, порожденная динамикой их с ственного движения, «субъективныечасы».

табарро - итальянская верхняя зимняя мужская одежда наподобие плаща с полу-У^леринками вместо рукавов

баутта - белая шелковая маска с отверстиями для глаз и куском черного шелка, закрывающим нижнюю часть лица, шею и затылок. К ней добавлялась треуголка и черная шелковая или кружевная накидка с разрезанным капюшоном.

«Нина без ума от любви» (ит.)

Стукко - искусственный мрамор из полированного гипса с добавками.

«Основной канон венецианской поэтики» (ит.)

Геридон - столик или декоративная подставка на ножке-колонне

Чичисбей - в Италии XVI - XVII вв. друг дома, постоянный спутник замужней женщины, зачастую ее официальный любовник.

Мерлетти - вид кружев

Серениссима, «светлейшая» (ит.) - название Венеции

Матине - женская утренняя домашняя одежда из легкой ткани

«Бучинторо» («Буцентавр») - парадная венецианская галера, на которой проходила церемония обручения дожа с морем

По всей вероятности, имеется в виду залив Сан Марко - место сбора судов перед началом регаты

Биссоне - головные барки регаты.

«Под розой» (лат.), здесь «по секрету». Роза у древних римлян была эмблемой тайны.

«Сделал тот, кому выгодно», (лат.)

Сегун - титул правителей Японии в 1192-1867 гг.

Бустрофедон - способ письма, при котором 1-я строка пишется, например, справа налево, 2-я - слева направо, 3-я - снова справа налево и т. д.

Рассуждения (ит.)

Венецианский дом призрения девочек-сирот и незаконнорожденных «Оспедале делла Пьета», славившийся своей музыкальной школой

Нинцолетто - головной убор наподобие платка

Фельце - кабина посередине гондолы

«Помилуй нас, Господи» (лат.)

Фиоритура – украшение мелодии быстрыми нотами (пассажи, трель)

Апподжиатура - украшение или неприготовленное задержание, обычно диссонирующее по отношению к основному аккорду и разрешающееся в один из составляющих его тонов.

Глиссандо - плавное скольжение от одного звука к другому; дает колористический эффект