Маргарет Джордж - Елена Троянская

А где же Парис? Его нигде не видно. Жив ли он?

Приам, стоя на стене, приказал страже открыть ворота. Троянцы летели в город стремглав, как стадо оленей, объятых ужасом. Никто не медлил, чтобы подождать других и разведать, кто пал, кто спасся от гибели.

Наша армия потерпела поражение! Все командиры покинули поле боя: и бравый Антимах, и Гелен с Деифобом, и сам Эней, и Парис. О, благодарение богам — Парис жив!

Осознав это, я встрепенулась.

— Эвадна! — позвала я.

Услышит ли она меня? Вернулся ли ко мне обычный голос?

— Да, моя госпожа? — откликнулась Эвадна.

— Помоги мне проснуться. Парис возвращается. Я должна его встретить.

Не знаю, что она сделала, но видение исчезло, и мои глаза снова видели только стены комнаты, в которой я лежала. Я чувствовала слабость и головокружение, как будто и правда вернулась с поля боя.

— Ступай, моя госпожа.

Эвадна взяла меня за руку и помогла встать с кушетки. Мои ноги коснулись пола, они подгибались в коленях.

Словно лунатик, я прошла по широкой улице к городской стене. Парис как раз входил в ворота, и я бросилась ему навстречу.

— Парис, Парис! — обняла я его.

— Ахилл! — прошептал Парис. — Он вмешался и все изменил.

— Но ведь Ахилл всего лишь человек!

— Он хочет отомстить Гектору за смерть Патрокла. Это их частное дело. — Парис с трудом переводил дыхание.

— Это война, а не частное дело!

— Для Ахилла имеют значение только трое: он сам, Патрокл и Гектор. Точнее, для Ахилла имеет значение только он сам. Он превратил эту войну в свое личное дело: война ведется для Ахилла, ради Ахилла, из-за Ахилла.

У меня возник соблазн сказать: «Значит, Елена уже ни при чем?» — но я удержалась от этих глупых слов.

— Ахилл мучается из-за того, что друг погиб по его вине. Он заставил Патрокла надеть его доспехи и отправил навстречу гибели, потому что из-за своего оскорбленного самолюбия не пожелал сражаться сам. Так кто же на самом деле убил Патрокла? Меч Гектора или самолюбие Ахилла? Ахилл знает правду, — сказал Парис.

— Да, он предал друга.

— А теперь он хочет искупить свою вину, убив Гектора. Но его вину невозможно стереть, искупить.

— Главное — ты здесь, ты живой! — прошептала я.

Пусть боги простят меня, пусть Андромаха простит меня: для меня это было действительно самым главным.

Парис отвернулся и посмотрел поверх бастиона. Поле опустело. Гектор стоял один. К нему приближался Ахилл. Теперь он не бежал, напротив, медленно переставлял ноги и надвигался неумолимо, как судьба, и медные доспехи его пламенели.

— Гектор! — взывал к сыну со стены Приам. — Вернись. Этого мужа не жди, не вступай в поединок! Он, лютый, сильнее тебя! Дорогое дитя, поспеши за стеной укрыться, чтобы спасти троянцев. Ты наша гордость и наша опора. Сжалься, мой сын, надо мною! Подумай, что будет со мной, если кто из врагов меня ранит! Мое тело нагое растерзают плотоядные псы, — так умолял Приам, вырывая руками клочья серебристых волос, но Гектор не обернулся.

Тогда Гекуба, стоявшая рядом, зарыдала и обнажила рукой свои старческие иссохшие груди.

— Гектор! Почти эту грудь и меня пожалей! Этой грудью вскормила тебя! Умоляю, вернись! Отражай супостата, стоя внутри за стеной, но один впереди не сражайся!

Гектор посмотрел наверх.

— Прикройся, мать! — велел он и снова отвернулся: Ахилл был на расстоянии копья.

Мгновение Гектор смотрел на него. Величайший воин Трои твердо стоял на родной земле, расставив ноги, высоко подняв голову. И вдруг он повернулся и побежал вдоль городской стены.

Он бегал гораздо быстрее, чем я предполагала. Думал ли он измотать Ахилла? Или рассчитывал, что того поразят наши лучники? Но Ахилл был слишком близко к основанию стены, туда стрелы не попадали. Гектор бежал и не мог убежать, Ахилл же не мог настигнуть.

Так три раза Гектор с Ахиллом обежали вокруг Приамова города. Наконец Гектор остановился, чтобы встретить Ахилла лицом к лицу.

— Я здесь, Ахилл! — сказал Гектор. — Больше не стану тебя избегать. Душа повелела противостоять тебе грудью, а там — победить или погибнуть. Но сначала давай заключим соглашение, да будут боги свидетели нам! Если Зевс даст мне возможность тебя одолеть, я тебя не оскверню непристойностью. Только доспехи сниму, а тело верну. Ты так же поступишь со мной, поклянись.

Но Ахилл посмотрел исподлобья и рассмеялся ужасным смехом.

— Ты, ненавистный, мне предлагаешь условья? Не может быть соглашения между львом и человеком, между волком и слабым ягненком! Наконец-то ты искупишь горе моих друзей, тобой, свирепым, убитых! — так он сказал и с размаху бросил копье.

Гектор уклонился, быстро присел, и копье пролетело над плечом.

— Ты промахнулся, богоравный Ахилл! — крикнул Гектор и метнул свое копье, не промахнувшись: оно попало в середину щита Пелида, но отскочило.

Мне показалось, что Гектор позвал Деифоба на помощь, попросил второе копье, но Деифоба не было близко. Он вместе с остальными наблюдал за происходящим из-за стены, его всегда самодовольное лицо выражало тревогу.

Тогда понял Гектор, что случилось.

— Горе мне! Теперь нет сомнений, что боги зовут меня к смерти. Я уповал, что брат Деифоб стоит недалеко, он же внутри за стеной. Афина, ты предала меня! Нет мне спасения. Судьба настигает. Что же, погибну в бою не без славы!

Гектор обнажил меч, всегда висевший у него на бедре, и полетел с отвагой отчаяния на Ахилла. Тому же в руку копье вложила Афина. Гектор был в доспехах, которые снял с Патрокла: они плотно облекали все тело, было открыто лишь горло там, где ключицы. Ахилл прямо в горло нацелил копье.

— Кому, как не мне, знать, где слабое место моих доспехов! — усмехнулся он.

Копье проскочило навылет, но не коснулось гортани. Гектор рухнул на землю, раскинув руки. Ахилл вспрыгнул на грудь его и закричал:

— И ты, убив Патрокла, уповал на спасение? Я сломил твою силу! Твое тело растащат хищные птицы и псы!

Гектор шевельнулся: он был еще жив. Изнемогая, он проговорил слабым голосом:

— Именем твоих родителей, умоляю: не допусти, чтобы тело мое растерзали псы. Тебя щедро одарит мой отец, только верни мое тело, чтобы троянцы погребли меня дома и огню приобщили.

Ахилл снова рассмеялся, еще громче, словно к нему перешла сила побежденного Гектора.

— Не смей поминать, собака, моих предков! И выкуп мне не сули! Если б даже Приам велел искупить твое тело золотом, равным ему по весу, то и тогда я лучше бы сам разорвал твое тело на части!

Гектор ответил, испуская дыхание:

— Знаю тебя хорошо. Зачем умолял я напрасно? У тебя железное сердце. Но оно тебя не спасет, когда у Скейских ворот Аполлон и Парис тебе приготовят гибель.

Только договорил — и смерть его осенила. Быстро умчалась душа, в Аид опустилась.