Маргарет Джордж - Елена Троянская

Я подошла поближе. На камне виднелась надпись, но я не стала читать. Я опустилась на колени и положила руки на холодный камень. Она покоится здесь, утолив алчность и тщеславие Ахилла. Я прижалась лбом к надгробию.

— Поликсена, — прошептала я, — твоя жертва была самой большой.

Она не получила от войны никаких выгод, только страдала и подставила свое горло под нож. Свидетелей ее смерти осталось немного. Будут ли помнить ее? Или восторжествует несправедливость и люди станут воздавать почести Ахиллу, а про нее забудут?

Мы прошли к могиле Ахилла, которая находилась на расстоянии. Ее покрывала густая трава, а у подножия располагался скромный алтарь — двойник того, на котором рассталась с жизнью Поликсена.

— Люди приходят сюда, приносят жертвы, делают возлияния, — говорил Геланор. — За долгие годы слава Ахилла очень выросла. Даже у Гектора нет насыпи. Я покажу тебе потом, что сталось с могилой Гектора. Зато есть статуя Гектора, и возле нее тоже приносят жертвы. Должен сказать, статуи распространились очень широко — это влияние Египта. Героям войны поклоняются. Это хороший знак. Ибо Троя должна — непременно должна! — сохраниться в памяти человечества. Слишком много было мужества и слишком много страданий, чтобы все это кануло без следа.

— А Парис? Его гробница сохранилась?

— Увы, она была слишком близко к Трое. Пожар, разрушения… Сама понимаешь.

У меня вырвался стон. Даже могилы не осталось!

— Есть у тебя место, где ты сама хотела бы побывать? — спросил он.

Я отрицательно покачала головой. Все дорогие места находились внутри города. И все погибли вместе с ним. И вдруг у меня всплыло воспоминание. День, когда мы катались с Парисом и он привез меня на берег Скамандра.

— У нас не было возможности проводить много времени за чертой города, — сказала я. — Но есть одно место — я была там только раз. Не думала, что доведется побывать там еще. Я не запомнила, где это…

— Попытайся вспомнить. Мы разыщем его.

— Хорошо.

Я напрягла память, но тщетно.

— Возможно, я увижу это место во сне, — сказала я. — А сейчас идем в Трою.

Он посмотрел на меня прежним испытующим взглядом. Его глаза теперь опутывала сеть морщинок, но они остались такими же пронзительными, как раньше.

— Готова ли ты? Уверена в своих силах?

— Нет, не уверена. Но я должна туда пойти.

Решительно шагая, мы приближались к руинам Трои, а они становились все больше, нависая над равниной. Первое, на что я обратила внимание, — отсутствие стен. Мощные стены Трои разрушены. Остался только нижний ряд каменной кладки, не более трети былой высоты. Он защищает разве что от шакалов. Башен нет. Вокруг их оснований сиротливо лежат составлявшие их камни. «И запылают бесконечноверхие башни Илиона». Эта фраза непрошеной приходила мне в голову много лет назад.

— Идем. — Геланор лавировал среди камней.

На месте огромных южных ворот зияла дыра, и мы беспрепятственно прошли через нее в город. Ничто здесь не напоминало мой сон. Во сне город стоял нетронутым, только люди покинули его. Нас же окружали развалины — черные, обгоревшие, обугленные.

Я зажмурилась.

— Уведи меня, — попросила я Геланора. — Я больше не могу видеть это. Троя действительно мертва.

Я плакала и сожалела о том, что никакие рыдания не могут выразить глубину моей скорби.

Геланор осторожно вел меня по бывшим улицам, некогда оживленным, заполненным людьми. Когда мы вышли из города и сидели возле остатков Скейских ворот, Геланор произнес:

— Ты не права. Троя жива.

— Что ты говоришь? — плакала я, уронив голову на колени. — Разве не видишь сам? Троя погибла. Трои больше нет.

— Начинается другая жизнь Трои. Троя переживет нас с тобой. Ее слава нерушима в отличие от этих бедных поверженных камней.

— Сколько городов, сколько царств пало, исчезло навсегда! Троя — еще один город в этом длинном ряду.

— Не верю, что забудут о таких великих людях, как Гектор, Ахилл, Парис, как ты сама. Ваша история — особая история. Ее нельзя поставить вровень ни с одной другой: ни с историей Тезея, ни с историей Ясона.

Я улыбнулась. В эту минуту я чувствовала себя мудрее его.

— Мой дорогой друг, и Тезей, и Ясон думали точно так же: «Моя история — особая история, ее нельзя поставить вровень ни с одной другой, о наших подвигах никогда не забудут». И что с того?

Геланор повел меня дальше, но не сказал куда. Мы ступили на крыльцо маленького мраморного храма, приютившегося в тени священных платановых деревьев.

— Что это? — спросила я.

— Думаю, то, чего ты искала. Ты готова?

Я посмотрела в его глаза с золотыми искорками, прищуренные от заходящего солнца.

— Вечно ты говоришь загадками. Не можешь выражаться прямо хоть раз в жизни?

— Зачем же изменять традиции, которой мы придерживаемся с самого начала?

— Значит, мы приближаемся к концу?

— Да, конец не должен отличаться от начала. Иначе подвергнется сомнению истинность того или другого. Мы должны утвердить свою целостность. Ступай туда!

Я стала медленно подниматься по ступеням. Это было маленькое святилище, такое можно встретить и в Греции в сельской местности. Но мое сердце учащенно билось. Это не обычный сельский храм, иначе Геланор не привел бы меня сюда.

На пьедесталах лежат различные предметы, у подножия — приношения. Все вещи из Трои, я не предполагала, что они сохранились. Нож Гектора, сандалия Полита, расческа Троила. И вот самый большой пьедестал, посвященный Парису.

Доспехи! Доспехи Париса, которые я отдала в награду победителю погребальных игр. О которых не раз с сожалением вспоминала. И вот я снова вижу шлем Париса, его панцирь, его меч. Я бросаюсь к вещам, прикасаюсь, глажу их, как живые.

— Я знал, что ты обрадуешься, — говорит Геланор.

— Я не раз жалела о том, что отдала доспехи Париса в чужие руки. — Слезы текут у меня по щекам. — От горя я плохо соображала тогда.

— Теперь я оставлю тебя одну. — Геланор дотрагивается до моей руки. — Прощай.

— Что это значит? Почему?

— Наша короткая встреча подошла к концу, — грустно говорит он. — Я ничего не утаил от тебя. Показал все, что знал и что должен был показать.

— Я ничего не понимаю!

— Поймешь. — Он кивает и отступает в тень.

Я смело беру с пьедестала бронзовый шлем и прижимаю его к груди. Кто же имеет на это право, если не я?

Доспехи не защитили Париса от смерти, думала я. Как давно это было! Узнает ли меня Парис? Он умер молодым и полным сил. А я стала старухой.

Наконец-то я приблизилась к нему, насколько это возможно. «Парис, вся моя жизнь — это путешествие вслед за тобой, — говорю я ему. — Я снова покинула Спарту и приплыла в Трою. К тебе. Я подошла так близко к тебе, как только возможно в нашем мире рождений и смертей. Ближе не подойти — пока я скована плотью. Если тебя нет здесь, то я не знаю, где тебя искать. Твой шлем я подарила после твоей смерти и не чаяла больше увидеть. Однако снова держу его в руках. Значит, не все потери безвозвратны. Есть потери, с которыми мы не можем смириться, сколько бы ни жили. Парис, я ищу тебя всю жизнь. Приди ко мне. Если тебя нет здесь, то где же ты? Где мне тебя искать?»