Валерий Пудов - Приключения Трупа

Здесь физики с усмешкой разглядят свойства нейтрино и даже тахиона, однако их заинтригует «идея — срок». Не хотел ли автор подсказать, что фундаментальная частица, мечта ученых от античности до наших дней, является единицей времени? Тем более, что его герой «навечно проник в быстротечный миг»! Возможно, сегодняшние физики посмеются над такой гипотезой. А завтрашние?

От лица героя автор набросал и устройство машины, которая спасет человечество от смерти, когда «от Земли не сохранится и тли»: «ловитель ловил, делитель делил, губитель губил, творитель творил, носитель носил, водитель водил».

— По-причудному загадочно, — заметили изобретателю.

— Умному достаточно, — ответил он.

Чем не подсказка автора будущим конструкторам?

Другой поворот темы бессмертия — лукавая разгадка секрета вечности: «Вечно, без конца, будет жить нечеловечья прыть: люди без лица…»

Формула находит продолжение: «Езда молодца войдет в мертвеца, и тот оживет навсегда без лица…»

В этой фразе покойник «предрек вечный движок, дал намек на конструкцию идеала и набросал инструкцию для персонала».

Конструкция, здесь, очевидно, трупообразна, а инструкция — отказаться от лица (размножиться в неотличимых копиях?) и передать свойства живого неживому (вероятно, машине, ведь «не умрет то, что не родится»).

Впрочем, возможны и другие серьезные объяснения этих шутливых загадок. «То, что не родится», может появиться иначе или вообще не возникать. Или оказаться первичной материей и даже фундаментальной частицей.

По-своему продолжают научные поиски, предпринятые героем романа (или автором?), ученые из академии. С помощью мертвого тела они обнаружили «чудотворную величину», образующую «порог из ничего в никуда». Затем открыли частицу, и «не такую-сякую-лядащую, а живую и летящую…». Потом «сели и усмотрели для потомков закон вечности» и описали свойства того, «кто живет до бесконечности», После этого произвели исторический запуск космического корабля с покойником на борту: «Впервые на орбите — трупоноситель». И, наконец, предложили новый способ воспроизводства людей: «Дохляк — …не рефлекс», но «на нем, как на почве, прочие растут. Днем и ночью тут — секс».

Все эти академические подвиги напоминают пророческую догадку героя романа, сделанную им при жизни: «Дыши в смерть, и она разворошит круговерть».

Несмотря на то, что автор явно посмеивается над своим героем, в отношении к смерти у них немало общего. Более того, в последней главе автор туманно намекает на возможность слияния героя и сочинителя «Приключений Трупа» в одном лице. И хотя он признает, что «покойники — не писатели», потому что «не вспоминатели» прошлого, тут же уточняет, что «писатели — покойники, потому что — предсказатели» будущего.

Несомненно, «Приключения Трупа» — масштабное зеркало современной жизни. Но автору этого мало — он пытается остановить время и обрисовать такие события, которые были и будут всегда, пока на свете существуют люди и …покойники. Неспроста покойник-автор пишет: «должна быть справка, что меня хоронят сто лет, и другая… — что две тысячи». Он словно ищет секретный рецепт: как умирать и снова оживать на своих похоронах.

Этот секрет, похоже, заключается в его ключевой аксиоме: «Только Труп живет вечно». Он как бы приглашает: хотите жить долго — станьте трупом!

Что это? Просто парадокс? Или отказ от надежды на продолжение жизни? Или тот же спасительный намек человечеству: вживите мертвецу вечный движок, и он будет не только плясать на конкурсе красоты, но и писать романы?

Шутит автор или нет, но, возможно, его загадки, открытия и изобретения пригодятся конструкторам будущего не только своим весельем.

Новаторский дух «Приключений Трупа» в полной мере проявился и в форме этого произведения.

По своему жанру «Приключения Трупа» — затейливая смесь плутовского романа, сатирической сказки, философской притчи, исторической хроники и народного эпоса, Кроме того, книга изобилует вставными миниатюрами. Здесь и любовная песня солдат, и образцы надмогильных надписей, и детективные истории, и обрядные заклинания, и «страшилки», и многое другое, в том числе и виртуозное стихотворение о памятнике, восходящее к известному образцу. Книга также пестрит пословицами, поговорками и афоризмами, которые только с виду кажутся знакомыми, а на самом деле все они — ловкие авторские переделки, новые творения из старого материала.

Таким образом, в целом «Приключения Трупа» — бурный и многослойный художественный поток.

Тон повествованию задает, конечно же, стихия народной речи. Роман открывается обилием традиционных образов, присказок и шуток. На этой волне и Труп быстро вырастает из отставного чудака-вояки в подлинно былинного героя, перед которым бессильны и земля, и вода, и лес, и люди, и техника, и, наконец, сама смерть.

Переливы стиля уводят автора от старины к современности, но озорная народная жилка упорно бьется и в новаторских изысках автора. И неспроста роман заканчивается очередной веселой байкой, венчающей хитроумную попытку авторского самоанализа.

Справедливости ради нужно отметить, что в разудалом настрое автор не избежал спешки. Иногда он сбивается с ритма, обрывает себя на полуслове, резко меняет палитру красок и от ярких сцен и образов переходит к скороговорке или вдруг рассказывает еще одну жуткую историю о покойниках, мало связанную с нитью повествования. Создается впечатление, что цель автора — не произведение-бриллиант, а небрежно сколоченная шкатулка, в которой бриллианты рассыпаны как попало.

Несомненно, это стиль нашей эпохи — стиль изобилия, которому тесна даже изящная упаковка, если в ней не зияют дыры, впускающие дух уличной вольницы.

В то же время «Приключения Трупа» обладают своим оригинальным стилем. Не зря говорится, что новое рождается от смешения старого. Именно таким скрещиванием и выводит автор свое ветвистое литературное дерево.

Образная система романа многоцветна и пронзительна. Начиная рассказ лубочной картинкой, автор постепенно разворачивает палитру и завершает роман монументальными полотнами, в которых любые краски кажутся уместными.

В стремительном беге сюжета сцены и герои предстают узорами калейдоскопа. Их движение увлекательно и непредсказуемо. С виду они просты и красноречивы, но по сути — обманчивы и многозначны.

Сам главный герой, будучи покойником, служит скорее символом жизни, духом познания, творцом новизны. В омертвелом мире, как бы говорит автор, даже труп может оказаться живым или, по меньшей мере, живее нас с вами.

Мертвое тело выступает перед нами в роли живого человека, предмета утвари, детали обстановки, орудия труда и даже машины. Лицо героя романа стирается от перемен, и символично, что сначала его ищут по приметам, а затем, наоборот, радуются, что он помолодел и стал не похож на себя — людям нужно, чтобы он играл свою роль, а лицо теряет свое значение.