Тоби Янг - Как потерять друзей & заставить всех тебя ненавидеть

Она вновь одарила меня недоверчивым взглядом.

— Не слышала ничего более романтичного, — хмыкнула Кэролайн.

Упустив свой шанс однажды, я не собирался ошибиться еще раз. Следующие 45 минут я пытался объяснить, почему хочу жениться на ней. Потому что я люблю ее. Хочу иметь с ней детей. Желаю состариться рядом с ней. Исчерпав набор стандартных причин, я попробовал затронуть более глубинные мотивы, например, что ее присутствие успокаивает меня. Казалось, я знал ее всю свою жизнь. Стоило мне закрыть глаза, и я видел маленькую девочку, прижимающую к груди томик «Гордости и предубеждения». Счастье от ее близости было чистым и неподдельным чувством из детства. Каким-то образом благодаря Кэролайн я смог вернуться в место, которое считал для себя потерянным навсегда. И не важно, где именно я находился, — когда я рядом с ней, я всегда чувствовал себя дома.

Она сказала, что подумает.

На следующее утро, лежа в постели, я прокручивал в голове все, что мне предстояло сделать в Нью-Йорке, когда Кэролайн что-то пробормотала, как мне показалось, во сне.

— О чем ты, дорогая? — просил я, убирая волосы с ее лица.

Она открыла глаза и посмотрела на меня.

— Я согласна, — сказала она.

Я никогда не слышал ничего более романтичного.

Моя прощальная вечеринка увенчалась неожиданным успехом. Я пригласил почти всех, с кем когда-либо встречался в Нью-Йорке, и, к моему удивлению, б о льшая часть из них приняла мое приглашение. Оглядываясь по сторонам, я видел лица людей, которые по крайней мере уже два года как не отвечали на мои звонки! Возможно, дело в том, что вечеринкой заправляла легендарная чета Ричарда и Надин Джонсон. Пришли Грейдон Картер, Мэтт Тирнауэр и Эйми Белл, Кэндес Бушнелл и «Горячая перчинка»: «Салют, Тоби». Энтони Хейден-Гест ввалился ко мне, поддерживаемый своей последней пассией. Юан Реллай даже умудрился разыскать Дженнифер и притащить его с собой! Я с облегчением узнал, что тот помирился со своим бой-френдом. Софи Дал была очень мила с ним и предложила познакомить со своим косметологом, делающим восковую депиляцию ног.

Крис Лоуренс появился в новом костюме в тонкую полоску из магазина «Братьев». Он все еще работал на «Вэнити фэр», но был уже почти на пределе.

— Я понял, почему у нас никогда ничего не получится в «Конде наст», — поделился он. — Хитрость в том, чтобы хорошо относиться к людям и быть не слишком ослепленными деньгами. Мы же не соответствуем ни одному из этих условий.

Когда все гости собрались, я взобрался на стул и произнес короткую речь, в которой сообщил, что Кэролайн согласилась стать моей женой. Ура! Также я поблагодарил всех за терпение, которое они проявили к моим незрелым выходкам за последние пять лет.

Не успел я слезть со стула, как Грейдон мгновенно оттащил меня в сторону. Я думал, он хочет поздравить меня, но ошибся.

— Ты неблагодарная свинья, — буркнул он. — Ты даже не подумал поблагодарить меня. Если бы не я, тебя бы вообще не было в этом городе.

Я не знал, шутит он или нет — я никогда не мог быть в этом уверен, если дело касалось Грейдона, — но он был прав. Не проведи я пять лет на Манхэттене в поисках Святого Грааля, я бы никогда не смог обрести самого себя. И уж точно никогда бы не обрел Кэролайн. Иногда вам требуется объехать полмира, чтобы понять — сокровище, которое вы ищете, находится дома.

Мне следовало его поблагодарить.

Иногда сыновняя гордость может стать для вас сюрпризом. Не потому, что вы вообще ее испытываете, а потому, каким сильным оказывается это чувство, каким агрессивным. Произошло это 30 октября 1999 года, когда мой 85-летний отец приехал в Нью-Йорк и остановился у меня. Я взял его с собой на прием, устраиваемый молодым известным писателем, и он стоял там в своем поношенном пиджаке из универмага «Маркс энд Спенсер» в окружении блестящей и разодетой публики. Я боялся, что ему будет скучно, но, кажется, его вполне все устраивало. На приеме не было недостатка в красивых девушках.

Женщина, с которой я разговаривал, 30-летняя журналистка, перехватила мой взгляд, который я время от времени бросал в ее сторону, и посмотрела на меня с симпатией.

— Как я вас понимаю, — сказала она.

— Понимаете — что?

— Что это значит, присматривать за отцом. В этом возрасте они могут быть настоящей обузой.

Я почувствовал легкое раздражение. О чем она говорит? Он не был одним из потерявших контроль над собой и ведущих себя как двухлетние дети, ползающих по комнате стариков. Ему не требовался присмотр.

Тогда она сделала нечто совсем непростительное. Она закатила глаза.

Меня охватил такой гнев, что я просто лишился дара речи. Как она смеет, думал я. Как, черт ее побери, она смеет? Я испытывал искушение просветить ее насчет кое-каких достижений человека, которого она посмела назвать «обузой». Будучи во время Второй мировой войны главой исследовательского департамента лейбористской партии и автором ее манифеста 1945 года, отец был одним из тех, кто добился всеобщего согласия в британском послевоенном обществе. Он стал основателем Ассоциации потребителей, Национального колледжа по дистанционному обучению и Медицинского колледжа. Отец написал дюжину книгу, две из которых стали бестселлерами. Он учредил журнал «Какой?», заложил начало не одной дюжины организаций, улучшивших жизнь десятка миллионов людей от Восточного Лондона до Африканского Рога. [192] Название территории Северо-Восточной Африки, выступающей в виде рога в Индийский океан. Этот человек был подобен знаменитому Колоссу. По сравнению с ним все так называемые «влиятельные люди» — пустое место.

Однако, когда гнев слегка поубавился, я сообразил, что ни одно из этих достижений не будет иметь большого значения в ее глазах. Они не были особенно «сексуальными». И сам отец не подходил к категории VIP-персон, как, например, кто-то по-настоящему, с ее точки зрения, важный, будь то модный фотограф или ведущий светской хроники. Для нее этот седоволосый человек в поношенном пиджаке не был тем, ради кого стоило суетиться. Все, что он сделал, — это изменил жизнь людей.

Тогда я понял, что разлюбил Америку. Я приехал в Нью-Йорк в поисках обычных радостей — секса, славы и денег — и думал, будто готов на все, чтобы добиться этого. В Лондоне, в условиях литературной атмосферы, в которой я был воспитан, погоня за американской концепцией хорошей жизни казалась мне современной и практичной, отличным способом показать, что я отвергаю либеральные ценности родителей. Но, проведя пять лет на Манхэттене, где Дональд Трамп является любимым примером для подражания, взгляды и ценности, которые я отверг, стали привлекать меня сильнее. Возможно, общество, где победитель получает все и единственным арбитром которого является хороший вкус знаменитостей, на самом деле не такое уж изумительное, каким я считал его когда-то.