Роман Солнцев - Золотое дно. Книга 2

Все дальнейшие дни в Москве прошли словно в некоем божественном опьянении. Да надо сказать, и сам Валерий Ильич здесь показался ему совсем другим человеком: хохотал, как мальчишка, по любому поводу, смешно пародировал то Льва Николаевича с его рычащим баском, то хохла Варраву, грозящему небесными карами Чубайсу и Гайдару. И рассказал жутковатую историю, как они с Инной-большой, еще молодыми, наткнулись в тайге на медведя… ничего у Валерия Ильича с собой не было, даже ножа… Так он схватил с земли палку и закричал: — Уходи!.. — И медведь, пятясь убежал, подпрыгивая задом… Неужто не врет? Смелый дядька! И еще рассказал Валерий Ильич в одном из ресторанов (они каждый день ужинали в каком-нибудь хорошем ресторане вчетвером), как во время строительства ГЭС, только перекрыли Зинтат, перед Новым годом, в самые морозы вдруг начала перед плотиной подниматься вода… Оказалось, чем-то забиты донные отверстия! Вся Сибирь встала на уши. Если бы вода пошла поверху, погубили бы стройку, городок строителей, всё покрыли бы льдом… И он, Туровский, будучи начштаба, лично опускался в подводном снаряжении на глубину двадцать метров, посмотреть, что там, с донными… и потом у него кровь шла из ушей… на какое-то время оглох… Он испугался, что таким и останется… а когда слух восстановился, долго говорил шепотом… а если начинали кричать товарищи или рядом громко тарахтели механизмы, уходил, зажав уши, прочь…

— Вот почему мне понравилась Инночка-былиночка, — хмуро-загадочно улыбался Туровский, глядя на свою ныне располневшую жену всю в блестках, стянутую в талии на манер актрис, играющих дам Х1Х века, так чтобы груди выпирали шарами. — У нее голос, как у струящегося шелка. Правда, дочь?

— Правда, — так же загадочно улыбалась Инна-маленькая. — Если не ругаются.

— Когда человек сердится, он включает все ресурсы, как ракета, взлетающая с космодрома… — пояснял, веселясь, Туровский. И переводил взгляд на Илью. — Папу твоего я очень, очень люблю… честный, яркий человек… но по старой памяти побаиваюсь единственно из-за голоса… громко басит…

У Инны маленькой голос тоже шелковый, как у нее мамы, губками еле шевелит, некоторых слов даже не расслышишь, но, конечно, догадаешься, что хотела сказать красавица… Маленькая, тонкая, что-нибудь вспоминая, пальчики ломает, вся такая беззащитная… На Илью смотрит с обожанием, открыв ротик…

Всё кончилось тем, что на пятый день командировки Илью с Инной обвенчали.

Чтобы не обижать родителей Ильи, решили свадьбу устроить в Вире.

И вот, прилетели…

Где мне взять великий талант, чтобы описать все многообразие взглядов, жестов, которые можно было наблюдать в эти минуты, когда молодые люди переступили порог и картинно замерли? Великий Гоголь сочинил огромнейшую ремарку к финалу своей комедии «Ревизор», буквально каждому актеру разъяснив, как и где он должен стоять, в какой позе, с какой гримасой… Здесь же, в нашей повести, представителей старшего поколения, собравшихся в квартире Хрустовых, всего шестеро: Лев Николаевич и Галина Ивановна, Сергей Васильевич и Татьяна Викторовна, да отец невесты Валерий Ильич, да я, случайный свидетель событий…

А вот не стану ничего разъяснять! Разве что в двух словах. Я надеюсь, великая растерянность Хрустовых-старших вам вполне понятна… у Галины Ивановны уже и слезки покатились по щекам… от радости — сын женится… и конечно, от великой тревоги — как Левушка себя поведет… Сам Хрустов возвысился над столом, серый, как бетон, лишь дергал уголком сухого рта, словно хотел бы что-то сказать, да не мог… Только сейчас до него долетел смысл недосказанных слов и не разъясненных улыбок в предыдущих разговорах с Никоновыми… Никонов же стоял перед молодыми, раскинув длинные руки, как будто это он был отцом если не Инны, то уж, верно, Ильи. А его супруга уже порхала перед молодыми с серебряным подносом в руках, на котором поблескивали фигурные, затейливо изготовленные из серебра рюмки, наполненные всклень шампанским.

— Это вам от нас. Пригубите.

Илья, еще более закаменев от волнения и сейчас весьма напоминая своего отца, посмотрел на мать — та машинально кивнула. И Хрустов-младший подал одну рюмку Инне-маленькой, другую взял сам, и они, чокнувшись, приложились губами к вину. Затем Татьяна Викторовна приняла от молодых рюмки и крикнула:

— Горько!..

Хрустов-старший словно очнулся от забытья — потерянно улыбаясь, боднул воздух, тоже словно бы кивнул. Галина Ивановна бросилась обнимать молодых. Туровский совершенно спокойным голосом сказал Хрустову:

— Инка сказала, что прилетит, если именно здесь надумаем играть свадьбу.

— Как же без свадьбы! — вытаращил глаза Сергей Васильевич. — И конечно, здесь! Я специально задержусь… верно, Танька?!

— Ну! — по-сибирски отозвалась-согласилась жена Никонова…

Молодые сидели за общим столом, но спиртного не пили.

— И правильно, — шептала мать, поглаживая руку сыну. — Воздерживайтесь… — И с мольбой во взгляде взглядывала на Льва Николаевича. Но тот, к счастью, надолго замолчал. Он сидел, опустив голову.

Чтобы было веселей, роль заводилы взял на себя Никонов. Смеясь тоненьким голоском, он вспоминал всякие забавные истории из времен строительства ГЭС, причем истории, где хотя бы косвенно восхвалялся Хрустов. Но Лев Николаевич и этого будто не слышал, по-прежнему безмолвствовал, как шкаф или, точнее, зеркальный шкаф, — на его измученном лице иногда смутно как бы отражалось кое-что из того, что происходило вокруг…

— Помнишь, на первое мая полез флаг на скале менять?.. Это было, когда ты с Галкой познакомился…

— К этому времени мы уже были в ссоре… — тихо уточняла жена Хрустова.

Илья — тоже характер. Слушал-слушал и несколько бранчливо, как отец, вдруг потребовал крепкого чаю. Мать сбегала на кухню и, мигом заварив, принесла. И сын молча пил, налегая на сладкое (на ватрушку со смородиной, которую испекла мама). И допив, перевернул чашку, деловито спросил у Никонова:

— Ну-с, а как дела на Дальнем востоке? Как рабочий класс?

Сергей Васильевич от неожиданности звонко-заливисто засмеялся. И глянул иронически на старшего Хрустова:

— Он у тебя тут кто, Ленин? Или Троцкий?

— Он у нас как папа в молодости, — нежно ответила мать. — Учит смыслу жизни всех, кого ни встретит. Недавно вот молодежь к нему местная привязалась, синяк поставила…

— А чего они пьяные фонари бьют? — буркнул Илья. — К девушкам пристают?

— Во! — продолжал хохотать Сергей Васильевич, влюбленно глядя на молодого парня. — Копия! Лёвка сам был таким!

— Я не был таким, — не выдержал Хрустов, но говорил тихо, будто через силу. — Да, мы верили в одно учение и разочаровались в нем. Других учений не знали. А у этих, что ни день, всё что-то новое… то дзен, то Вишну…