Евгений Будинас - Перловый суп

Во время учебы мне приходилось ходить на занятия по военному делу. Так как организм мой был совсем к этому делу не приучен, на лекциях я просто спал. Однажды я заснул настолько глубоко, что мне даже приснился сон, похожий на сюжет про экспедицию академика Берга: синее море, лазурный берег, выдраенная палуба, выстроившиеся матросы и я среди них. Академик Берг подходит, треплет меня за плечо.

Слышится команда:

— Равняйсь! Смирно!

Сон был навеян, я думаю, тем, что в это время на кафедре проходила генеральская проверка, для чего к нам в институт приехала комиссия во главе с этим самым академиком Бергом.

Так вот, когда в аудиторию зашла комиссия, то все вскочили, и только я блаженно спал, причмокивая губами. Наш полковник в ужасе подскочил ко мне:

— Офицер запаса Будинас, встать! Смирно!

И это в тот самый момент, когда мне снится команда: «Равняйсь! Смирно!», и сам академик Берг подходит ко мне в строю...

Я открываю глаза, вижу реального академика Берга, который к оторопи всех окружающих, вдруг говорит:

— Женя, а вы что здесь делаете?..

В Рязани я учился только на первом курсе, а все мои друзья были или старшекурсники, или аспиранты, или дипломники. И среди всех прочих знаменитостей был Радж Бабанин. Чего только с ним не происходило!

Однажды он оказался в психбольнице, где написал пьесу, которую больные с врачами разучили и поставили. И это был первый случай в истории рязанской психбольницы, когда люди с улицы приходили на представление. А через месяц его друг Эммануил Зильберман (еще одна выдающаяся личность) тоже попал в эту больницу, где написал рок-оперу и тоже ее поставил. И это был уже второй случай в истории рязанской психушки, когда на спектакль собирался «весь город».

А жена нашего преподавателя, доктора физико-математических наук Малеева, писала в то время докторскую диссертацию о переходе неврастении с декомпенсацией в шизофрению под воздействием алкоголя и интеллектуальных игр, которыми мы очень увлекались. Я из-за Малеевой и пить перестал, когда узнал, что я у нее один из исследуемых.

К слову сказать, наш закрытый военный радиотехнический институт был тогда только-только построен. Отдельного здания для общежития пока не было, поэтому оно занимало крыло института, где мы однажды сидели всей своей веселой компанией и традиционно выпивали. Бабанин надрался и заснул. Тогда мы взяли койку с его телом и через проход, который был между крылом общежития и крылом института, занесли в приемную к ректору, обложили цветами и написали:

— Спи спокойно, дорогой товарищ!

А утром следующего дня и приехала вышеупомянутая генеральская проверка во главе с академиком Бергом. Их встретил ректор Ковалев, они поднялись наверх и открыли приемную. Ректор был в шоке — как в закрытом военном вузе, да при охране, покойник оказался в приемной! Разобрались, и Бабанина унесли назад в общежитие. Но когда он проснулся, то был уже исключен из института, что мы потом еще долго обмывали. Мы даже ходили к академику Бергу просить прощения за Бабанина, но это не помогло.

А через некоторое время и меня исключили, да и самого ректора Ковалева уволили. Причем у нас были приблизительно одинаковые формулировки: у меня— «за абстракционизм и недостойное поведение», а у него — «за абстракционизм и западничество», потому что он внедрял в институте американские парты.

Я знаю, что только я могу сделать в этой стране водяную мельницу. И у меня для этого есть все. Я придумал даже технологию.

Вообще-то сделать водяную мельницу в Беларуси нельзя. Это водорежимный объект, одно только проектирование его стоит порядка шести миллиардов рублей, несмотря на то, что сама эта мельница — деревянный домик над рекой — почти ничего не стоит.

Но в силу того, что по нашим законам ты лезешь в запретную зону, у тебя должно быть полномасштабное проектирование. Так что вместо того, чтобы сделать совершенно простую вещь — определить высоту оси колеса мельницы — нужно проанализировать ситуацию на этой реке, произвести гигантский комплекс предпроектных изысканий: пробурить скважины, пригласить специалистов, изучить процессы сброса воды и грунтовые воды, провести наблюдение за паводками, составить календари, схемы, вывести различные кривые...

Но даже в этой безнадежной ситуации я решил попытаться еще раз. В результате у меня есть письмо Русому Михаилу Ивановичу, министру экологии, и его резолюция: «Разрешаю Будинасу строить в пойме реки Птичь бани, прачечные, водные станции, мельницы, плотины, острова, каналы, шлюзы и прочее». Он, просто озверев от моей настойчивости, однажды написал такую резолюцию, и сказал, что больше для меня ничего сделать не может. А мне больше ничего и не надо. Я скажу однажды: «Ну-ка теперь, ребята, отойдите в сторону, закройте на пару минут глаза, и я построю эту мельницу». Потому что я просто знаю, как ее строить. И у меня для этого есть все части, двигатель... У меня даже есть люди, которые приедут и сделают фундамент, поставят самое сложное — сваи...

А все изыскания, которые нужны, мы уже провели. Пробурили скважины, рассчитали фундамент, оси, причем все на общественных началах. Проблема только в том, что на общественных началах расчеты стоят две бутылки водки. Но для того, чтобы они стали документом, им необходимо пройти через институт. А там уж нужны не логика и здравый смысл, не то, какая в действительности должна быть высота оси, а нужен весь комплекс стандартных калькуляций. Кроме того, чиновники должны расписываться, ставить свои печати, должны брать на себя ответственность. Вот это стоит безумно дорого.

Но я могу революционно забрать мельницу там, где она уже есть, уже договорился. Перевезу ее сюда, в Дудутки, забью сваи, поставлю фундамент и запущу. Потом еще... Появление второго такого объекта сделает и музей другим. Это как с коллекцией автомобилей — не один старинный автомобиль, не два, не три, но ряд, колонна старинных автомобилей обретают другое, новое качество.

Поэтому идею с водяной мельницей, думаю, я все-таки осуществлю. И мне совершенно безразличны вопросы о праве собственности.

Но когда я это сделаю, они откроют глаза и на меня наедут. Я достаточно дружен с ними всеми, чтобы ни один из них не помешал процессу строительства: никто не приедет и не выключит двигатель у трактора, не отнимет бензопилу... Так что это строительство произойдет.

А потом раздастся громкое «Ах!», и поедут комиссии, которые начнут разгромы. Объект не согласован, место не согласовано, проектные изыскания не проводились должным образом, документального проекта нет. И что? И я тогда буду виноват.

Притом, что я не юридическое лицо, никакой ответственности не несу, и все делал самостоятельно, на меня наложат штраф в размере десяти минимальных заработных плат.