Николай Плахотный - Вид с больничной койки

Все, за что бралась Шумилова, она делала на совесть, с тщанием. Глубоко копала! Тем более что вскоре объявился у нее поводырь, заправский наставник Рудольф Карлович… Взаправдашний кандидат философских наук, служивший в молодости ассистентом в команде Мессинга. Теперь же, на старости лет, трудился над докторской монографией. Тема была заковыристая: прикладная роль парапсихологии. В конце концов ограничился одной лишь физиономистикой. Что само по себе море безбрежное, к тому ж без дна.

Умозрительно психологи пришли к выводу: все, что тайком творит и вытворяет индивидуум, оседает в его душе, порой и самому в собственной мути разобраться не достает ума. Однако тайное, как в зеркале, отражается в собственных глазах. Уловить и расшифровать подспудную информацию удается не всем и не сразу. Но есть проницательные люди — провидцы. Народ окрестил их ведунами. Таким ведуном к СССР был Вольф Мессинг, поляк-репатриант.

Это был безукоризненный уникум. По рассказам, мог вывернуть человеческую душу, как овчинную рукавицу наизнанку. Таким образом душевед-самоучка оказал нашим спецслужбам (ОГПУ, ЧК, НКВД) немало тайных услуг. В итоге заслужил эксклюзивное право на психологические опыты в концертном исполнении.

Старые чекисты знают: талант дознателя имел Феликс Дзержинский. Узкому кругу доверенных лиц известна его сакраментальная фраза, которую «Ведун с Лубянки» произносил в крайних случаях, — не повышая голоса, но с невероятной силой проникновенности: «Гляди в глаза, сволочь!». Редко кто мог выдержать напор нервной энергии наркома, — тут же раскалывался. Тайное становилось явным! Физиогномистика играет прикладную роль не только в застенках казематных офисов. По глазам узнают о шалостях мужей обманутые жены. Этим же воспитательным приемом пользуются матери, когда хотят проведать о шалостях своих чад. Шалун будто на сеансе гипнотизера выкладывает подноготную. А вот с дочерьми такой «номер» почему-то не проходит.

Глаза — зеркало души! Это не только красивая фраза, а первая цифра в зашифрованном природой многоступенчатом коде. Несколько тысячелетий пытаются его разгадать. В исследуемый вопрос Артур Шопенгауэр внес поправку: «Человеческая душа, бесспорно, зеркало, но зеркало кривое». В русском языке тому есть близкий аналог: криводушие! В наше время лгут все, кому не лень. Никогда столько лганья на Руси не было. «Кто крадет, тот и врет», — нашла Шумилова у Владимира Даля в его словаре соответствующую поговорку.

Занятия по программе парапсихологии прервались неожиданно, как и начались. Не обошлось без козней Амура.

Рудольф Карлович положил на Марину глаз. Начались ухаживания, заигрывания.

Против заигрываний ученица ничего против не имела. Но однажды в буран, по пути к метро на станцию «Кропоткинская», зашли в подъезд дома в глухом переулке погреться.

У доктора философии в портфеле оказалась бутылка примитивной водяры, два бутерброда с сыром, соленый огурец.

Возле обогревательной батареи, на подоконнике, кавалер эстетично разложил закусь; в последний момент, словно по мановению иллюзиониста, «из воздуха» возникла початая бутылка.

Действо происходило в сумерках, при свете тусклой лампочки, мерцающей этажом ниже. Марина не разглядела нечто тайное в зрачках маэстро, не то порушила бы коварные планы.

Сразу после второй Рудольф Карлович полез под юбку. Без всяких «нежностей», очень профессионально рванул сразу двое трусиков, обнажил тело. Звериным рыком прорычал: «Отдайся по-хорошему». Она не сразу сообразила, что и как защищать: верх или низ. Был момент, когда готова была уступить, как вдруг… В нос ударил омерзительный запах: то ли падали, то ли содержимого унитаза в туалете Казанского вокзала. На самом деле то был дух из нутра визави. Она отпрянула и закричала что было силы: «Помогите!» Этажом выше щелкнул дверной замок, затем раздался оглушительный лай в сочетании с цоканьем когтистых лап по цементу. У Марины сердце сжалось от страха. На кого набросится псина: на обезумевшего ученого, почти профессора или на жертву насильника.

Рудольф Карлович проявил поразительную находчивость и прыть: будто маг растворился в воздухе… Через секунду или меньше за ним со скрежетом хлопнула дверь в подъезде.

Только тут Марина огляделась. Увидела сидящую рядом, на задних лапах громадную овчарку, которая искательно глядела ей в глаза, явно ожидая приказа.

С высоты послышался слабый голос:

— Не бойтесь, она вас не тронет. Подымайтесь сюда.

В дверях стояла миловидная седая старушка, ростом с третьеклассницу.

— Зара, — обратилась она к псине, — сперва пропусти нашу гостью.

Та, смутившись, уступила дорогу.

Оказалась большая квартира, в две или чуть ли не в три комнаты, с разными подсобками. Шумиловой предложили воспользоваться ванной, привести себя в порядок. За одно предложили пахнущий горной лавандой махровый халатище, едва ль не до пят. Потом не спеша пили совершенно удивительный чай со сказочно вкусным вареньем: из северной ягоды морошки.

Между прочим, хозяйка квартиры, носившая редкое имя Радда (героини рассказа Горького «Макар Чудра»), доверительно сообщила, чтобы впредь Марина держалась поосторожней. Их подъезд отдельные читатели Ленинки избрали местом свиданий и страстных коллоквиумов после девяти вечера.

За что была ей такая привилегия — осталось загадкой. Шумилову же тот дом не понятно почему волновал, притягивал. Несколько раз она побывала здесь, но постеснялась дальше беспокоить сердобольную Радду.

И все-таки это место было не только притягательным, но и в какой-то мере сакраментальным. Оказалось, что Брюсов переулок покрывается звонами колокольни храма преподобного Филиппка… Короче говоря, дом Радды стоял в трех минутах ходьбы от особняка Софьи Константиновны. Покойница в таких случаях, бывало, говаривала: «Слов нет, одни лишь звуки!»

С того студеного вечера Шумилова прекратила визиты в Ленинку. Полуторагодовалые «курсы» при храме науки зря не прошли, оставили неизгладимый след. Но правда и то, что в голове «курсистки» все перепуталось. Утешала себя тем, что все равно это лучше, чем совсем ничего. При необходимости она способна была не только поддержать, а и завести разговор о высоких материях: поспорить о разных аспектах житейской психологии, мистики, опять же физиогномики. К тому было душевное предрасположение, в каком-то смысле призвание, что ли. Не зря же семнадцатилетняя малявка сама выбрала для представления на сцене «маленькую трагедию» великого поэта, в которой препарировалась душа скупердяя, рыцаря наживы.

…Далеко не каждый способен выдержать скошенный взгляд попутчика или визави. Марина Петровна так и не угадала цвета глаз зоркого сидельца, но чувствовала их тяжесть, силу. По ее классификации, то был взгляд снайпера сквозь прорезь прицела. «Нехороший взгляд», — решила она окончательно. Вслух же сказала: