Николай Плахотный - Вид с больничной койки

В девяносто первом году компания Афроснаба переменила профиль деятельности. Расторопная Карина все, какие были деньжата собрала «до кучи» и арендовала сторожку в Люблине. Так в микрорайоне Печатники на всю округу и запахло натуральным кампуччо.

— Карина, — совершенно по-домашнему возвысил голос Карпофф. — А можно то же самое повторить?

Не сказав в ответ ни слова, та покинула пост, скрылась за ширмой.

Только теперь Шумилова заметила в противоположном углу троих мужчин. Цветов на их столике не было, зато царственно возвышался обернутый рогожкой штоф. Еще была тарелка, на ней лежала распластанная на ломтики то ли дынька «колхозница», то ли…

«Ой, да это же грейпфрут!» — подумала Шумилова, удивившись тому, что возможна такая оригинальная закусь. Самой захотелось.

Отвлек Самарий Кириллович. Никогда не угадаешь, с какой именно стороны встрянет в беседу, какой вставит вопрос. Теперь же ни с того ни с сего вдруг сам себя унизил.

— Боюсь вас, Марина, разочаровать, — проговорил он виновато, теребя при этом пальцем правой руки мочку левого уха. — Боюсь вас разочаровать, но и таить дальше свой секрет не и силах. По происхождению я ведь… кухаркин сын.

И тут же поведал историю душещипательней той, что касалась прошлого хозяйки кофейни… Говоря стихами, Самарий «был плод любви несчастной» помещика-эмигранта и их домашней служанки (кухарки) по имени Марфа. То была роковая любовь при законной жене. Тем не менее барон усыновил внебрачного отпрыска, передав оному свою фамилию, титул, часть собственности.

— Вы благородный человек, — подытожила Шумилова повесть жизни своего визави. — Только прошу понять и меня правильно… В любовницы я вам не навязываюсь, но симпатии своей не скрываю.

То был современный вариант поступка пушкинской Татьяны Лариной.

Карпофф обратился в истукана. В ушах звучала неземного происхождения музыка. Захотелось созорничать, выбросить коленце. Нечто из ряда вон выходящее. Придвинувшись через столик к даме, заговорил жарким шепотом:

— Да за такие слова… Знаете, что я сделаю… Вот этими руками насбираю в чистом поле васильков… Сплету венок и увенчаю вашу головку. К голубым глазам — да васильковый цвет — это же несказанный нонсенс!

— Никогда такого венка у меня еще не было, — молвила, потупя взор, синеглазка.

— Скоро непременно будет.

В окне напротив мелькнула серая тень мента. В душе Шумиловой шевельнулось недоброе предчувствие. В сей момент как раз и Карина явилась. Перед бароном поставила его кампуччо, а Марине достался фужер с апельсиновым соком.

Теперь они быстро управились. После всего Марина Петровна щедро отблагодарила хозяйку заведения: опустила в кармашек хозяйки заведения две сотенных. Барон со своей стороны отвесил в своем стиле церемонный поклон.

Возле «зебры» их поджидал знакомый мент. Карпофф по собственной инициативе прямиком направился к блюстителю порядка, чем несколько того обескуражил. Причем гость столицы взял инициативу на себя: не ожидая вопросов, церемонно, по форме представился. Дескать, имярек такой-сякой, между прочим, гражданин Швейцарии… Не торопясь, извлек европейского стандарта пухлый паспорт. Пока служивый неуклюже перебирал плотные листы ксивы, барон внимательно следил за его манипуляциями. Судя по всему, для стражника то была уже вторичная информация.

Возвращая документ владельцу и взяв под козырек, бдительный «товарищ» деликатно осведомился:

— Могу ли сейчас гражданину Швейцарии быть чем-нибудь полезен?

У седовласого бородача взыграло ретивое:

— Если это в вашей компетенции, зафиксируйте в рапорте, пожалуйста, факт… Ваш сотрудник, сидевший за рулем «Золотого такси» (при этом назван был номер), грубо и плохо работает… У нас в Швейцарии такого сотрудника спецслужбы лишили бы места в два счета.

Сержант вторично отдал честь и спросил:

— Вам далеко? А то можем вас с дамою до места подбросить.

«Такого сервиса и в Альпийской республике не встретишь», — подумал швейцарский гражданин. Вслух же молвил:

— Премного благодарен, но мы уж как-нибудь своим ходом.

За вторым поворотом показался угол ее дома. Самарий Кириллович вел даму не на классический ухажерский манер, — держал по-детсадовски: за мизинчик.

По мере приближения к подъезду ее обжигали пламенные взгляды жильцов всех девяти этажей. Частично это смущало, опьяняло, вместе с тем и горячило нутро. Ничего подобного в жизни своей не переживала. Был такой миг, когда показалось: сердце вот-вот выпрыгнет из грудной клетки. Хорошо еще никто не попался навстречу.

Пугливо, по-воровски преодолели шесть ступенек, поднялись на площадку перед лифтом. Кабина была внизу. Не оставалось времени на обдумывание своего положения. Боже, кого она к себе тащит. Ежели посчитать — время их знакомства исчисляется даже не днями, а часами. А вдруг рядом стоит международного масштаба шпион, засланный в Россию со злыми намерениями. Не зря же водила во все глаза следил за ними. Да и сержант-гаишник проявил неформальный интерес… А может быть, рядом с ней стоит скрытый маньяк, второй Чикатилло… Какой только нынче нечисти нет в Москве! Если бы все ЭТО явилось ей во сне… Она готова была взамен отдать два, а то и все три года из отпущенного судьбою срока жизни.

Машинально нажала кнопку лифта. В механизме что-то конвульсивно дернулось и заскрежетало. Можно было подумать, что она впервой столкнулась с такой машиной. Карпофф оказался расторопней. Из-за плеча дамы легко повернул круглую рукоятку, другой рукой широко распахнул двери:

— Ну вот, на сегодня все. Был чудный день… Предложение вам я уже сделал. Остальное — чистая формальность. О, еще ж венок за мной… Если не ошибаюсь, васильки в Подмосковье расцветают в первых числах июля.

— Я не помню.

Сверху закричали:

— Эй, внизу! Кто там лифт держит?

Шумилова протянула левую руку. Горячими губами барон припал к запястью. Поцелуй, казалось, длился целую вечность. Наверху чем-то твердым барабанили по металлу.

— Ну все, я пошла, — пробормотала Марина Петровна, переступая щель, отделяющую кабину лифта от площадки.

— С Богом! — молвил Самарий Кириллович и соединил за ее спиной обе половинки дверей.

Босиком прошлепала из прихожей в кухню. Машинально наполнила чайник едва не до краев. Автоматически зажгла газ. Достала из шкафчика коробку с заваркой. Только после этого присела на угловой диван, дух перевести. И в момент утратила контроль над временем.

Очнулась от едкого духа окалины. Чайник выкипел до дна. Ногам отчего-то было приятно, тепло. Склонив голову набок, увидела белый комочек:

— Алисанька, крошечка, милая кошечка! Как могла я о тебе позабыть?