Ирина Дудина - Богема с Невского проспекта

Как-то я издалека в вагоне метро услышала его голос: «Граждане! Покупайте журнал бездомных! Я поэт, у меня трое детей, покупая журнал, вы помогаете бедным людям!». Я удивилась, что вот недавно у Миши никого не было, а тут уже трое детей! Через месяц я опять услышала в метро голос Миши: «Граждане! Покупайте журнал! Я поэт, у меня 5 детей, мне нечем их кормить, кроме как своими стихами!». Когда Миша сквозь толпу продирался мимо, я пыталась поймать его за полу и спросить, как это у него за месяц появилось ещё двое детей… Хотя с поэтами это бывает. Не знаю, сколько у Миши детей, может, он и сам этого не знает, но он настоящий поэт, и некоторые его стихи поражают неувядающей правдой, например его знаменитое стихотворение, которое он с жаром читал ещё в годы Перестройки на митингах с колоннады Казанского Собора: «Откройтесь, границы! Смешайтесь, народы! Мы — люди! Мы — птицы! Мы — дети природы!». Только настоящий поэт мог предугадать то, что начало с такой мощью реализовываться 20 лет спустя.

Все знают, что лютеранская церковь, построенная в 1837 году на Невском проспекте по проекту Александра Брюллова, в 1940–1950 годы была превращена в склад, а в 1962 году из неё вообще сделали бассейн. В 60-е годы в Ленинграде было очень мало бассейнов, в центре города — всего два — на улице Правды и в Петрекирхе. Приобрести абонемент в бассейн было очень сложно, абонементы в основном через профсоюз, и то, если подарить коробку дефицитных конфет кому надо. Мне удалось в 70-е годы получить абонемент в бассейн Лютеранской церкви, но я была потрясена царившими тут порядками, людей загоняли в воду свистками и грубыми окриками, опоздать даже на минуту было нельзя, удовольствие купания было заменено каким-то хождением строем и вытяжкой по стойке «смирно».

В 1992 году бассейн был закрыт, и Петрекирхе переоборудована для служб Лютеранской церкви и работы Немецкого культурного центра. В подвале стены и балки были расписаны художником. Американский мультимиллионер Мэт Лэм сделал деньги на похоронном бизнесе, а потом ему был голос, что он умрёт через месяц, если не прекратит заниматься бизнесом и если не начнёт рисовать. Вот Мэт Лэм и стал рисовать, и разрисовал весёлыми рыбами и цветами подвал Лютеранской церкви. А ещё несколько стен разрисовал русский немец Адам Шмидт. На них представлена трагедия советских немцев, сцены ареста, высылки, работы на лесоповале и тайных встреч лютеран в годы Советской власти. Фрески, написанные в наивном стиле, производят мощнейшее впечатление.

Когда я был ещё студентом театрально-постановочного факультета, на углу Невского и канала Грибоедова был художественно-букинистический магазин, в котором я увидел рисунки Шемякина. Они меня потрясли, это был «Сны Свидригайлова» и «Соня Мармеладова». Рисунки лежали на стеллаже под стеклом и стоили по 30 рублей, для меня в то время это были большие деньги. Я решил накопить денег, и во что бы то ни стало купить эти рисунки. Когда 60 рублей наконец-то были у меня в кармане, я пришёл в магазин, и увидел, что рисунков нет! В надежде, что их для меня приберегли, я подошёл к продавцу. Продавец сказал, что рисунками никто не интересовался, но что сегодня счастливый день, два часа назад их купили! Так я и не стал коллекционером Шемякина, но впоследствии я свою мечту осуществил в Париже. Тогда все покупали себе старые подержанные автомобили, а я купил себе Шемякина. Потом я с ним познакомился лично в Венеции на карнавале, на открытии его памятника Казанове; и он мне подарил три свои работы. Ещё я приобрёл одну огромную его литографию. Потом у нас в клубе «Чаплин» была выставка работ Шемякина из коллекции театра «Лицедеи», Михаил увидел мою литографию, и сказал, чтобы я её берёг, так как она стала раритетом и многие за ней охотятся.

В день смеха я познакомился на Невском с самым знаменитым историком города Сергеем Лебедевым. Он страшно радовался в тот день тому, что на Малую Садовую после долгого отсутствия вернули кота Елисея. Бронзовый Кот Елисей, установленный стараниями историка на специальной полке на уровне второго этажа возле Елисеевского магазина, собирал неплохую дань — за день к нему на полку туристы и гуляки набрасывали горку монет. Возникла народная примета — чтобы было счастье, надо, чтобы монетка на коте застряла. Предприимчивые подростки вечером попозже дневную выручку кота сгребали с асфальта себе на мелкие расходы. Несколько месяцев назад некий молодой человек влез по стене на второй этаж на полку к коту, чтобы забрать его деньги, и вот он упал с полки и заодно оторвал и завалил на асфальт кота. Грабитель убежал, а получившего травмы кота забрали охранники Елисеевского магазина, а потом вообще кот потерялся. По слухам его кто-то реставрировал.

И вот 1 апреля кота вернули на полку! Сергей Лебедев тут же собрал вокруг себя тусующуюся на Малой Садовой молодёжь, научил её бросать в кота Елисея монетки, а потом показал всем, как правильно гладить собаку железного Фотографа, стоящего на Малой Садовой неподалёку, чтобы поглаживание приносило радость на 12 часов.

1 апреля на углу Невского и Малой Конюшенной проходили народные гуляния, посвящённые 200-летию Гоголя. Это были странные гуляния. Какие-то клоуны и клоунессы влезли по лесенке на плечи памятнику Гоголя и закутали его в белую ткань, и обвязали Гоголя синей лентой с бантиком ниже талии, что вот новорожденный мальчик. Вокруг Гоголя приплясывали казаки в жупанах. Я встретила петербургского художника Кирилла Миллера во всём знаково красном, и мы с ним пошли на звуки военного оркестра. Военный оркестр спрятался во дворе Малой Конюшенной, где открыт маленький народный музей в одну комнатку, посвящённый Гоголю. Там, в маленьких дворах, на чьих стенах были нарисованы персонажи Гоголя, и спрятался народный праздник. Со сцены выступали консул Украины и Михаил Пиотровский, потом пели песни и плясали украинские бандуристы с саблями, потом был организован для дворовых жителей фуршет — на телегах лежали цибули и сало с хлебом, а один козак разливал горилку. Кирилл Миллер переоделся в серую холстину и искусственные листья и пошёл к Гоголю, типа роды принимать. А некоторым счастливцам достались голубые шарики с носатым профилем классика.

Я сшила коврики к празднику: «Поднимите мне веки» — где чиновнику-упырю поднимает веки граблей мелкий шелкопёр журналист, «Гоголь против толерантности», ибо Гоголь был весьма нетолерантен к нечистой силе. Ещё «Гоголь против автопрома», ибо он любил экологичную национальную русскую птицу тройку, и «Гоголь за национальную еду».