Ирина Дудина - Богема с Невского проспекта

У меня во дворах Невского жил приятель, он работал вместе со мной в компьютерной фирме веб-дизайнером. Но потом сильно запил, его выгнали с работы, потом от него ушла жена, и он жил с собачкой и кошечкой. Он совсем опустился и отчаялся, и лежал голодный на диване целыми днями. Вместе с ним голодали и его домашние питомцы. Фирма закрылась, и я тоже остался без работы. Я, слоняясь по Невскому, случайно зашёл к приятелю в гости. Он приподнялся с дивана и сказал, что утром от него сбежала и его собака, она как-то выскользнула на улицу, и теперь вот он остался вдвоём с кошкой, оба крайне истощённые. Но тут на лестнице раздался шум лапок, поскуливание и другие собачьи звуки. Мы открыли дверь, и в неё вбежала собачка моего приятеля. В зубах она держала целую палку копчёной колбасы! Вид у неё был очень довольный. Она где-то украла и принесла колбасу своему голодному хозяину!

Однажды я шла по Невскому и увидела издали пёструю толпу кришнаитов. Мужчины и женщины приплясывали в разноцветных платьях, мужчины были с бритыми головами, женщины с заплетёнными косами. Они били в бубны и издавали мелодичные песнопения „Хари Кришна! Кришна Хари!“. Весёлая толпа обрадовала меня, мне захотелось вместе с ней попеть и поплясать. Но тут один худенький маленький мужчина показался мне знакомым. Я присмотрелась и узнала в нём своего одноклассника! Завёрнутый в сари, он был похож на Дюймовочку. Он сделал вид, что не узнаёт меня, и особо противным писклявым голосом издал славословие Кришне, громко стукнув в свой бубен прямо у меня над ухом. Я вечером обзвонила своих одноклассников. Узнала, что Серёга уже года три как связался в кришнаитами, перестал есть мясо, исхудал, потерял половой интерес к жене, и вообще собрался с ней расстаться.

Году этак в 77 я, будучи школьником-шестиклассником, вместо того, чтобы пойти в школу, поехал на Невский проспект. В то время на площади Островского в апреле проходили книжные ярмарки, и там можно было купить лакомые книжки, которые в сети книжных магазинов увидеть на прилавках было невозможно. Мне очень повезло. Я купил в тот день чёрный толстый томик стихов Анны Ахматовой! Я шёл по Невскому, приживая книгу к груди, попискивая от счастья. Не то что в 13 лет я был великим почитателем и знатоком творчества опальной поэтессы, но мой книжный нюх мне подсказывал, что это великая радость — иметь наконец то так много стихов Анны Ахматовой у себя дома. И вдруг я наткнулся на одну даму, это была мамаша моей одноклассницы-отличницы. Она воскликнула: „Руслан! А что это ты школу прогуливаешь! Что за безобразие!“. Эта дама была сторонницей строгой дисциплины, и я понимал, что она на меня настучит директрисе непременно. Я слезливо улыбнулся и сказал: „Я же не просто так прогулял! У меня уважительная причина! Я Анну Ахматову достал!“, — и я протянул ей свой драгоценный томик, чтобы она порадовалась вместе со мной. А она рыкнула на меня: „Какая такая Ахаматова? Что за Ахматова такая? Ну-ка, немедленно в школу марш!“. Эта дама считала себя интеллигенцией, но однажды она меня ещё раз поразила. Через год я нёс домой несколько томов Бальзака, и она спросила меня: „Бальзак? А почем килограмм?“.

Недавно я увидел, что на Невском стали снимать старые таблички с названиями домов и улицы, и менять их на новые. Новые сделаны из какого-то пластика, а старые сделаны по честному — железо, чеканка и эмаль. Я решил забрать себе одну старую табличку, так как она уже была откручена и висела на волоске. Но мои намерения увидели господа полицейские, и стали ко мне приближаться, когда я ощупывал старую табличку, уходящую на глазах в небытиё и мир истории. Я плюнул, не стал связываться, смекнув, что рз пошла такая пляска, я найду на Невском ещё старые таблички. И нашёл — „Невский 27, кока кола“ — почему то было выбито на табличке, которая уже валялась на помойке. Я её унёс домой и собираюсь сделать инсталляцию.

Однажды я стояла на остановке на Невском, ждала троллейбуса. Вдруг кто-то говорит мне противным голосом: „Привет! Меня зовут Борька!“. Я повернулась, чтобы сказать что-нибудь тёплое в ответ — а там никого, только старушка с сумкой. Я решила что это у меня глюки после репетиций. Вдруг опять кто-то говорит нечеловеческим дурашливым голосом: „Меня зовут Борька!“. Я решила: „Ну всё, меня барабашки одолевают“. Вдруг, смотрю, ворон ходит по скамейке, смотрит то на меня то на старушку умными глазками и говорит человеческим голосом. Я дала ему пирожок, он поел, не помню, сказал ли спасибо, и улетел куда-то.

Когда дворы и чердаки Невского были открыты, я любил с другом Мотей влезать на какую-нибудь крышу и там распить чего-нибудь горячительного и мечтательного. В качестве закуси мы брали варёные креветки, в те времена креветки дёшево продавались в магазине „Океан“, их никто не покупал. Обычно мы брали с собой девушек, с которым знакомились на Невском. В тот раз с нами было три девушки, мы сильно назюзюкались. Когда стали спускаться с крыши, обнаружили, что одной девушки не хватает. Мы перепугались. Вдруг она незаметно сползла с крыши и упала? Её нигде не было! Мы звали ей целый час, обыскали все крыши, трубы и чердаки вокруг. Потом мы спустились вниз и пошли по Невскому, собираясь разойтись по домам, не понимая, куда же девушка исчезла. Вдруг мы увидели нашу девушку, которая шла навстречу нам. Она была очень пьяная, пыльная и грязная. Выяснилось, что она, сильно надравшись, спустилась незаметно на чердак под крышей. Весь чердак был засыпан галькой. Она легла в гальку и зарылась в неё так, что мы её не заметили. Потом, немного поспав, она вышла на Невский и стала нас искать. Вот мы и встретились.

В 90-е годы наша многодетная соседка работала в Европейской гостинице на Невском. И она вечно что-нибудь полезное приносила домой, иногда в больших количествах. Однажды она принесла много-много белых тапочек, и вся наша коммунальная квартира ходила в таких тапочках. Потом она принесла штук пять ливрей. Ливреи были красного цвета с золотыми пуговицами, наверно, это был форма швейцаров гостиницы. Соседка не знала, что с ними делать и отдала их нам. Мы поехали в „Борей“, где проходила презентация книги философа Андрея Демичева „Мастерская Платона“. Мы подарили красную ливрею Демичеву, он её одел и в таком виде ходил по „Борею“. Мы ему сказали, что он привратник души на выходе. Потом мы вышли на Невский и там встретили философа Олега Ноговицына, и тоже подарили ему красный кафтан, сказали, что он привратник души на входе. Ноговицын надел ливрею и пошёл в Борей, где с удивлением обнаружил Демичева в красном кафтане.