Нацуо Кирино - Нежные щечки

Так его называли в студенческие годы. Обрадованный, Исияма обернулся. Детей с Норико не было, она невозмутимо стояла одна на фоне темнеющего неба. Они давно не виделись, на ней было незнакомое ему, новое дизайнерское пальто.

— Извини, что попросил тебя прийти.

— Ты, наверное, это забыл? Нашла в моих вещах.

Она проворно сунула ему что-то в руки. Пятьсот тысяч иен и старый отцовский «Ролекс».

— Это разве мое? Отдай Рюхэю.

— Оставь себе. Продашь, если потребуются деньги.

К платформе кольцевой линии «Яманотэ» подъехал поезд. Исияма догадался: Норико не хочет, чтобы у сына остался подарок на память от деда, и усмехнулся. Перед глазами пробежала его семейная жизнь. Норико не была плохим человеком. В том, что они выстроили свои отношения именно так, была и его вина. Он знал, что Норико продала их дом в Комабе и готовится переезжать, но желания спросить куда у Исиямы не возникло. Будь у него хотя бы хорошая работа, Норико могла бы не волноваться, зная, что он сумеет выполнять свои отцовские обязательства, но после всех его неудач ей только и оставалось, что полностью порвать с ним отношения. Исияму грызла совесть из-за того, что он так подвел Норико, и все же он испытал своего рода облегчение, ныряя в пришедшую электричку.

— Ну пока. Я звонить некоторое время не буду.

— Будь осторожен.

— Извини, что доставил тебе столько хлопот.

— И ты тоже. Вот уж удивительная жизнь!

Двери закрылись, Норико украдкой утирала слезы. Он сделал вид, что ничего не заметил, и начал пробираться в глубь вагона. Отбросить все, встретиться с незнакомыми людьми в незнакомом городе. Он не знал еще, что это значит, но в душе у него царило некое странное возбуждение — смесь беспокойства и надежды. Исияма и не догадывался, что в его-то возрасте может испытывать такие чувства. Прислонившись к двери тамбура, он думал о Касуми. Токио — город, который любила Касуми. Может быть, Касуми испытывала то же, что и он, когда, сбежав от родителей, приехала в Токио. Исияма думал о ней как о старом боевом товарище.

Ему стало казаться, что он сможет забыть Касуми. Случилось это, как ни странно, в самый разгар его жизни в бегах. С того момента, когда ему показалось, будто он чувствует то же, что чувствовала Касуми, будто он понял, что творилось в ее душе, Касуми словно бы тихонечко поселилась в глубине его души. Он больше не страдал при мысли о ней — женщине из плоти и крови. Каждый раз, когда попадал в новый, незнакомый город, он чувствовал внутри себя Касуми. Сначала Исияма напрягался, гадая, удастся ли ему выжить в этом незнакомом месте, но затем, пока оглядывался с надеждой по сторонам, его постепенно начинало переполнять любопытство, и он приободрялся. Касуми наверняка именно так и жила. В конечном итоге он стал таким же, как она. Исияма был рад этому.

Исияма выживал, занимаясь непривычным для него делом: работал в ночных питейных заведениях, выполнял поденную работу. Чтобы никто не смог установить его местожительство, он старался нигде не задерживаться подолгу. В его жизни не было места покою, ему все время казалось, что за ним гонятся. Если к нему приближался незнакомый мужчина, сердце Исиямы учащенно колотилось — уж не погоня ли это. Он постоянно оглядывался, ни при каких обстоятельствах не ходил по темным улицам. «Наверняка то же самое было в первое время после побега и с Касуми», — думал Исияма. Сначала, беспокоясь, что родители заставят ее вернуться домой, она не выходила с ними на связь, а кончилось все полным разрывом с семьей. И оттого, что была в ней эта печаль и эта тревога, жизнь в одиночестве стала ее целью. А он, любивший эту женщину, ничего не замечал. Во время своего странствия Исияма неоднократно пытался заново понять Касуми.

Исияма продвигался все дальше на север по району Тохоку. Он осознавал, что двигаться в холодный район в преддверии зимы глупо, и все же почему-то постепенно приближался к тому месту, где исчезла Юка. И где была родина Касуми. В Аомори, когда карманы у него совсем опустели, он умудрился пожить в бараке строительной артели. Сначала это даже виделось ему забавным — первый опыт как-никак, но потом он захандрил. Уж больно суровыми выдались условия труда в артели. Когда ему казалось, что еще немного, и здоровье его будет подорвано, к счастью или к несчастью, но из-за экономического спада работа на стройке и та исчезла. На одной из торговых улиц Исияма — чьи карманы были пусты — продал старшекласснику, одетому в спортивный костюм «Найк», отцовский «Ролекс» за сто пятьдесят тысяч иен. «Не прогадаешь, винтажный “Ролекс”, стоит раза в три дороже», — сказал Исияма и почувствовал угрызения совести. Но с другой стороны, обрадовался, что этих денег, полученных от обманутого школьника, ему хватит надолго. Похоже, мало-помалу душа его черствела. Исияма решительно направился в Саппоро с намерением посетить Тоёкаву. Шел май месяц.

В одном из заведений сети «Хоккэ-я» ему сказали, что супругов Тоёкава всегда можно застать в их новом баре «Hockey». Заведение называлось баром, но, увидев роскошно оформленное здание, Исияма заколебался, стоит ли ему заходить внутрь. В нерешительности он стоял у входа. С тех пор как он ударился в бега, Исияма ни с кем не выходил на связь, опасаясь, что кто-то может напасть на его след. Но о его отношениях с Тоёкавой никому известно не было. Тоёкава был его последней надеждой. Он решительно толкнул дверь и увидел молодую девицу в коротком платье. На ее лице на мгновение застыла улыбка, сменившаяся удивлением. Видимо, она решила, что человек ошибся дверью. Исияма смутился. К счастью, в баре было немноголюдно: сидела только одна компания, смешанная.

— Я могу увидеть Тоёкаву-сан?

Из-за стойки раздался голос. Это был сам Тоёкава. Коренастый, в белой рубашке с воротником-стойкой, черный фартук. Разглядывая Исияму, он окликнул жену, которая была где-то в глубине, за стойкой.

— Эй, Кадзуко, подойди-ка сюда.

Высокая мужеподобная Кадзуко — без макияжа, с плохим цветом лица — была одета в костюм, напоминающий наряд артисток Такарадзука [21] Такарадзука — музыкальный театр, в котором все роли, как мужские, так и женские, играют исключительно женщины. , исполняющих мужские роли.

— Это вы, Исияма-сан?! — вскрикнула она пронзительным голосом, видимо не веря своим глазам — так сильно изменился Исияма.

— Я. Давно не виделись. Вы меня, похоже, сразу узнали. Хотя мы с вами и знакомы-то были только неделю.

— Узнала. Какое ведь несчастье случилось! Такое забыть невозможно. И сейчас иногда думаю, куда же бедняжка подевалась. Вам тоже нелегко пришлось.

— Да уж.

— Юка-тян так и не нашлась ведь?

— Похоже на то. Вы, я вижу, в курсе.

— Я время от времени звоню супруге Идзуми-сан.