Джон O'Xapa - Инструмент

Актеры спустились с эстрады и разошлись в разных направлениях. Зена Голлом взяла направление на Янка Лукаса и села на стул рядом с ним. Несколько секунд — может быть, семь-восемь — она сидела молча, не глядя на него, потом встала и подошла к мужу.

— Давай позавтракаем здесь. Ресторан внизу, наверно, есть, — сказала она.

— Ресторан есть. Я заметил, когда мы вошли, — сказал он.

— Я не очень голодна, но немножко поесть надо, — сказала она. — Ты хорошо меня слушал?

— Конечно, — сказал он.

— Ну, как вообще?

— Вообще? — сказал он. — Это же просто читка. Зачем тебе вообще?

— Я думала, он мне что-нибудь скажет.

— Кто? Лукас?

— Я думала, он скажет что-нибудь, а он ничего не сказал.

— Ах, вот почему ты шлепнулась на стул рядом с ним.

— Мне хотелось хоть что-нибудь от него услышать, — сказала она.

— А, брось! Откуда в тебе вдруг такая неуверенность? — сказал он.

— Может, он тебя боится? — сказала она.

— Кто? Он? Не на таковского напала. Ну как, спустимся вниз или пусть сюда принесут?

— Сам решай, — сказала она.

— Пойдем вниз, — сказал он.

— Я сегодня была в форме. Лучше у меня не получится. Я вошла в эту пьесу, — сказала она.

— А, глупости. Так и в книгу входят, когда читают, но игрой тут еще и не пахнет.

— До тебя это не дошло, но я надеялась, что до него дойдет. Если я каждый раз буду так выкладываться, меня надолго не хватит.

— Пойдем позавтракаем, — сказал он.

— Мне эта пьеса не нравится, особенно третий акт. Ты ничего не заметил, но мы все… не знаю… Мы все начали кашлять, будто этого газу нанюхались.

Они пошли клифтам.

— То есть как это, пьеса тебе не нравится?

— Джасперу она тоже не понравилась. Я сразу это почувствовала, — сказала она.

— Психопатка.

— Никто и не пробовал играть, — сказала она. — Только Шерли Дик. А другие — нет. Даже Скотт Обри. Думаешь, мы просто сидели и дожидались своих реплик? Знаешь, что я думаю? Я думаю, что можно сидеть на сцене без декораций, не вставая с места, и просто читать эту пьесу, и она дойдет до публики. Сейчас столько говорят о всяких новшествах. Вот и мы могли бы поставить спектакль без всякой игры.

— А я думаю, ты совсем рехнулась, — сказал он. — Я слушал ваше чтение битых два часа, и пьеса не произвела на меня никакого впечатления. Ее надо играть, и играть вовсю.

— Короче говоря, я, как всегда, ошибаюсь, — сказала она.

— Короче говоря, ты испугалась этой пьесы и хочешь от нее отвертеться. А почему? Потому что по сравнению с ней в других спектаклях играть тебе было раз плюнуть, а с пьесой Лукаса это у тебя не выйдет. Ну, а что ты скажешь о самом Лукасе?

— О Лукасе?

— Ты… гм, не получала от него никаких сигналов?

— Сигналов? Я его, наверно, даже не узнаю, если встречу на улице.

— Расскажите вашей бабушке. Не успели кончить, как ты сразу взяла на него курс. Значит, он?

— Что он? — сказала Зена.

— Тот самый, к кому нужно присматриваться.

— Может быть, — сказала она.

Он ударил ее. Они стояли в коридоре, дожидаясь лифта. Она тронула подбородок, куда пришелся удар.

— Мог бы приберечь это впрок, — сказала она. — Когда будет за что.

— И сейчас есть за что, — сказал он. — Будто мне надо видеть тебя с ним. Я знаю, когда у тебя это начинается.

— Вот как! Раньше меня знаешь, — сказала она.

— Совершенно верно. Раньше тебя. Увижу, как ты смотришь на мужчину, и все мне ясно. Ты знаешь, куда смотреть.

— Куда надо, туда и смотрю, — сказала она.

Он ударил бы ее еще раз, но в эту минуту на этаже остановился лифт со старомодной зарешеченной кабиной.

— Вниз, — сказал лифтер.

— Вниз тоже неплохо, — сказала Зена. — Вниз так вниз. — Она улыбнулась мужу, и муж все понял — так ясно дала она ему понять, что он потерял ее. Когда они вышли из лифта, вид у Зены был сияющий. — Поезжай в город. Я одна позавтракаю, сказала она.

— Что это ты вдруг стала командовать? — сказал он.

— На твоем месте я бы раскусила намек, — сказала она.

— Если ты думаешь, Зена, что это сойдет тебе с рук, ты, как всегда, ошибаешься, — сказал он.

— Пока, миленький. Может, еще увидимся, — сказала она.

В «Джадсон-Армз» было кафе, сейчас забитое до отказа обычной клиентурой — служащими меховых фирм. Многие узнавали Зену, она услышала свое имя. Старший официант не знал ее, но он понимал толк в собольих шубках и потому сказал:

— Сейчас нет свободного столика, но, может, вы подождете в холле?

Зена оглядела зал в поисках знакомых лиц и увидела Эллиса Уолтона и Марка Дюбойза.

— Вот кого я ищу, — сказала она и подошла к ним.

— Садитесь с нами. А где Бэрри?

— Ему надо было в город. Не вставайте… Ну, уж раз встали, ладно, — сказала она. — Что у вас заказано?

— Телячья отбивная, две порции, и салат ассорти, — сказал Эллис. — У Марка — йогурт.

— Я тоже буду отбивную, — сказала она. — Только без салата. Еще, пожалуй, помидоры, если у них есть в меню. — Официантка записала заказ и удалилась. — Ну, так что нового?

— Ничего. А у вас что?

Они засмеялись.

— Вы знаете, у меня было такое подавленное настроение, хотя нет, это не то. А где Лукас?

— Пошел постричься, — сказал Эллис.

— Разве я не права, Марк? У меня было такое чувство, точно нас всех засасывает, а мне самой как будто этого и не хочется.

— Ой-ой, что вы говорите? — сказал Эллис.

— Да нет, она права. Описание точное. Мне за всю мою карьеру не приходилось такого испытывать при первой читке. Будем надеяться, что это доброе предзнаменование. Да я уверен, все пройдет хорошо.

— Знаете, в чем мне признался Скотт Обри? — сказал Эллис. — Он говорит: «Я просто в ужасе». Говорит: «Если я напортачу в этой пьесе, то уйду со сцены».

— На сей раз я ему верю, — сказал Марк. — У нас у всех было такое замечательное esprit. Правда, Зена?

— Какое эспри — на шляпу? При чем тут эспри? — сказала она.

— Нет, esprit de corps. Когда все дружно работают ради общего дела.

— А, да, конечно, — сказала она. — Да, да.

— По-моему, у Зены какое-то дурное предчувствие, — сказал Марк.

— Интересно, как примут пьесу на утренниках? Насчет вечерних спектаклей я не волнуюсь.

— Публика теперь не дура, — сказал Марк. — Когда я…

К их столику подошла официантка.

— Я вас не предупредила, мэм. Ваш заказ будет готов только через двадцать минут.

— Принесите ей мою отбивную, а мне — ее, — сказал Эллис. — Моя, наверно, уже готова.

— Нет, тогда дайте мне сандвич с бифштексом. С кровью. И порцию помидоров ломтиками. И чашку кофе. Кофе подайте, когда его отбивные будут готовы.

— А филе миньон не хотите? — сказал Эллис.

— Нет, спасибо. Сандвич с бифштексом, — сказала Зена. — Эллис, мы так и будем здесь репетировать до отъезда в Бостон?

— Да. А что?

— Просто спрашиваю, — сказала она.