Владимир Файнберг - Приключения первого бессмертного человека на Земле

Вот какой скандал устроил я отцу. Который ничего другого в жизни не хочет, кроме как трудиться. Не представляю себе его в моём возрасте.

…Из коридора послышались шаги. Не одного, по крайней мере, двух человек. Какие‑то люди направлялись ко мне.

Я не знал, что делать. Выпрыгнуть из окна? Но склон холма был далеко внизу. Я бы непременно разбился. Никакого оружия, даже перочинного ножа не было.

Я быстро персёк комнату, открыл дверь и пошёл навстречу.

Это оказались отец и Микеле, забрызганный дождём. Мы встретились возле ниши с «рыцарем».

Микеле поцеловал меня в плечо. Сказал:

— Артур, чтоб не забыть. Пока будем продумывать план, как защитить кастелло, надень‑ка вот эти доспехи. Мне давно хотелось изобразить тебя в виде рыцаря.

Такого поворота событий я не ожидал. От растерянности послушался. Стал напяливать на себя кольчугу, латы. Еле управился с бесчисленными скрепами. Надел шлем с забралом.

Громыхая, двинулся было к кабинету. Дверь в него была плотно закрыта. Конечно, большая честь была в том, что меня захотел нарисовать едва оправившийся после операции Микеле. Но всё это показалось таким несвоевременным сейчас, после ультиматума Джангозина.

Гремя амуницией, с трудом поднялся на верхнюю площадку замка.

Да, со стороны гавани против нашего пляжа стоял большой катер. Издалека стало заметно, как на его палубе замелькали фигурки людей. Меня наверняка увидели в бинокль.

И тут я по–настоящему испугался. Не за себя. За отца. В конце концов, Джангозину и его могущественной «Имморталита интернейшнл» нужен был отец. Ведь только он умеет создавать раствор.

Смеркалось. Я бросил последний взгляд на катер, на гавань с её огоньками, на нашу яхту. Тяжело ступая по ступенькам, спустился.

Дверь кабинета была всё так же закрыта. Два больших ребёнка продолжали обсуждать свой план. Как какие‑нибудь любители приключений.

Мне было не до приключений. Не до того, чтобы ждать в своих неуклюжих доспехах Микеле. Представление за воротами кастелло должно было начаться в семь вечера. А часы в моей комнате показывали уже начало девятого.

Показалось, кто‑то посторонний находится рядом, следит.

Отражение в зеркале. Это было моё отражение в зеркале. Такое странное, необычайное. Словно призрак прошедших веков смотрел сам на себя.

Я опять вышел в коридор, чтобы поскорей снять доспехи и нарушить запрет, спуститься к воротам, увидеть хоть конец представления циркачей. Если они ещё не уехали.

Дошёл до ниши со стоячей вешалкой для кольчуги, лат и всего остального, как расслышал удаляющийся отзвук шагов над головой. Дверь в кабинет была открыта. Заглянул вовнутрь. Там никого. Отец и Микеле зачем‑то поднимались на башню в обсерваторию.

Времени на переодевание не оставалось. Нужно было как можно скорей идти вниз.

Что я и сделал.

Но не к запертым воротам пошёл. А спустился в подземелье. Ну и грохот раздавался от моих шагов под сводами! Ни обо что не зацепился, не споткнулся, не упал. Свернувшись клубком, Кис спал в своей корзинке.

Я с трудом пролез между разогнутых прутьев и оказался за оградой. Дул ветер. Ярусы набегающих на песок волн светились белыми гребнями пены.

Я знал, что сверху, с башни, где находится обсерватория, этой части берега не должно быть видно. И всё‑таки торопился, сколько мог. Ноги увязли в мокром песке. Капли дождя скатывались со шлема в глаза.

Когда, обогнув снаружи ограду, я ступил на асфальтовую площадку перед воротами, циркачи складывали в прицеп к автофургону свои декорации. Ни одного зрителя вокруг уже не было.

— Ичо, гварда! – раздался сквозь шорох дождя крик девчонки, — Ичо, смотри!

Она бросила на прицеп какую‑то скамеечку. Подбежала ко мне. Я увидел её мокрое лицо со сверкающими глазами.

— Кто ты? Откуда ты взялся? – спрашивала она. —Ты из этого замка? Как тебя зовут?

— Готфрид, —почему‑то ответил я.

Меня наполняла горячая волна неслыханного чувства. Взгляда не мог от неё отвести. Хотелось обнять это существо и беречь от всех несчастий.

Высокий усач с раскрытым зонтом в руке подошёл к нам.

— Познакомься. Это Готфрид, — сказала девочка. —А меня зовут Шанталь.

Я сбежал от отца.

Рано или поздно это должно было случиться. Всё к тому шло.

Конечно, я представлял себе, какой удар нанёс отцу. Но я надеялся, что своим исчезновением сорвал планы Джангозина. И развязываю руки единственному родному человеку. «Не должен же он каждую минуту беспокоиться о том, чтобы меня не украли. А так в любом случае сможет продолжать свои исследования», — думал я в фургоне колесящего по дорогам Италии бродячего цирка. Каждую ночь об этом думал. На душе, как говорится, кошки скребли.

«Чтобы отыскать меня, в полицию обращаться он не станет. Понимает, поймав, беглеца передадут, а скорее всего продадут в лапы людей Джангозина. Что отец и Микеле могут сделать? Ничего. Лишь бы горе не сломило отца, лишь бы он не заболел…»

Его ходящие ходуном руки стояли у меня перед глазами. Всё это накатывало бессонными ночами, когда я лежал на узкой койке в автофургоне, а напротив, на своём ложе страшно храпел Ичо. Или, если он сидел за рулём мчащегося фургона, дрых его сын Альфред.

Шанталь спала в соседнем отсеке. У неё было нечто вроде своей комнатки. Она же гримёрная, склад убогих костюмов и реквизита.

Имея дом на колёсах с кухонькой, душем да ещё с крытым брезентом прицепом, эти люди, без раздумий принявшие меня в свою семью, были, тем не менее, очень бедны.

Надвигалась осень. Шанталь по утрам хлопотала на кухне в чёрном свитерке, протёртом на локтях. Бегала в детских туфельках, подобранных в задах обувного магазина. Правда, у неё была маленькая ножка. А ей шёл пятнадцатый год.

Я попал к ним не только без документов, но и без денег. Поэтому не очень‑то огорчился, когда во время гастролей в Болонье Альфред продал в какой‑то антикварной лавке мой рыцарский костюм. Хотя оттого, что он сделал это без спроса, неприятный осадок остался.

После этого мы немедленно убрались из Болоньи. Ичо сказал, что недавно полиция нагрянула с обыском и проверкой документов в местный табор цыган. Нашли золотых украшений на 25 тысяч евро. Наркотики. Кое–кого арестовали.

Лишь через несколько дней купили в лучшем магазине Флоренции обновки для Шанталь – тёплую куртку, свитер, нарядное платье и туфли. Поскольку моя одежда осталась в кастелло, и мне пришловь ходить в обносках Ичо и Альфреда, приобрели на уличном базарчике по дешёвке джинсы с поясом, кроссовки, две ковбойки. Альфред купил себе коробку сигар и новые часы какой‑то знаменитой фирмы, очень дорогие. Ичо не купил себе ничего. На оставшиеся деньги завёл нас в ресторан, где мы по–человечески пообедали. Из трёх блюд. С салатом из креветок, закусками, граппой для Ичо и Альфреда.