Владимир Файнберг - Второе посещение острова

Бедолага Дмитрос, открытый человек, рубаха–парень, здесь совсем сник от почтения к роскоши этого дворца, почтения к таинственным кабинетам.

В конце коридора был маленький холл.

— Сюрпрайз, — сказал Роджер, обращаясь ко мне и бросая окурок в стеклянную урну. – Я выписал из России эту женщину, поселил здесь бесплатно с питанием. Деньги она получает с пациентов.

Роджер толкнул дверь, и мы вошли в кабинет.

Посередине стоял стул. На стуле сидела женщина с лиловыми волосами. Над ней возвышалась, растопырив пальцы рук, грузная старуа в распахнутом белом халате. Делала пассы вокруг головы пациентки, приговаривала:

— Над морем–окияном, на острове Буяне дуб вековечный, а в корнях того дуба рак–болезнь притаилася…

Увидев нас, целительница угодливо заулыбалась Роджеру.

- Раша, — объявил он, указывая на меня. – Русский.

- Милый! Из России! Не боись. Вижу на тебе сглаз великий. Не я лечу, Богородица лечит. Сядь здесь, в сторонке. Вот кончу с этим рачком, тебя приму. И дружка твоего молодого, усатенького приму. Почищу его каналы энергетические – все пройдет, до смерти заживет.

Роджер вышел. Мы с Дмитросом опустились на иван рядом с высоким шкафом.

Пока старуха колдовала над раковой больной, скороговоркой произносила заговоры, брызгала водой из кувшинчика, я разглядел в углу столик с миской куриных яиц, пластиковыми бутылочками, связкой свечей, клубком ниток. Весь подоконник был уставлен прислоненными к стеклу бумажными иконками.

Я подошел к окну. Далеко внизу за зелеными вершинами деревьев парка виднелась вольная синь моря, золотой песок пляжа.

Старуха с беспокойством оглядывалась на меня.

Наскоро покончила с больной. Получила деньги, сунула в разбухший карман халата. За отдельную плату навязала ей бутылочку «святой» воды и яйцо. Жестом показала, что его нужно выкинуть на землю через левое плечо. Обязательно через левое!

«Бедные миллионеры!» – думал я, в то время, как она властными своими ручищами усаживала меня на стул.

— Не боись. От меня только добро. Не я лечу. Богородица лечит! Аль может, твой дружок первым хочет? До чего статен, хорош! Не наш, не русский, вижу. А хвори в нем есть, затаилися. Ничего, целительница народная все выгонит! А на тебе, милок, сглаз да порча великая. Верь мне! Не будешь верить, не вылечишься! Один не верил – вот и помер сегодня поутру от аневризмы. Не я лечу, Богородица лечит! – она замахала ручищами у меня надо лбом.

- Если Богородица лечит, почему вы берете деньги?

- Зарплату‑то мне тута не платют. Всего пятьдесят долларов сеанс. Тебе вот, чтобы изгнать порчу и снова стать молодым, двенадцать сеансов нужно, — она перешла к столику, отрезала от клубка кусок нитки, зажгла свечку, снова приблизилась ко мне, перекрестила свечой, сунула нитку в руку.

- Как стукнет полночь, сожжешь ее до конца. Да, вот тебе яичко – будешь выходить из хосписа, кинь через левое плечо. Святую воду покупать будешь?

Я встал и пошел к двери с ниткой в руке. Дмитрос двинулся за мной.

— Куда вы, ребята? Скидку сделаю как земляку.

Выходя, мы видели, как старуха кинулась к шкафу, открыла его, ловким движением перегрузила накопившиеся доллары из кармана халата в стоящий на полке пакет, плотно затворила дверцу.

— А как же дружок? Хвори‑то у него в кишечнике и в спинном мозге – лейкемия называется! – она выбежала за нами в коридор.

Мы наддали шагу.

Наш «Хемингуэй» с сигареллой торчащей из бороды, занимался в своем кабинете какими‑то документами. При виде нас он встал, открыл дверцу бара под телевизором:

- Виски? Джин–тоник?

- Виски! — выдохнул я и положил свою нитку на край стола рядом с пепельницей.

- Сенкью за сюрпрайз! – сказал я, принимая рюмку виски. – А нормальные специалисты–медики здесь работают?

- Ес! – сухо ответил Роджер.

Дмитрос вдруг разнылся:

- Владимирос, ты думаешь, у меня лейкемия? Что она сказала еще?

Он оказался мнителен, внушаем.

— Выбрось из головы! – отозвался я. – Мне стыдно, что она из России, и вообще, Роджер, то, что я видел там, наверху – это криминал! – я щелкнул зажигалкой, поджег нитку.

Она медленно сгорала над пепельницей.

- Айм бизи, — сказал Роджер, поднимаясь из‑за стола. – Я занят.

За пределами приюта скорби я попросил Дмитроса притормозить у первой попавшейся урны, выкинул яйцо. Дмитрос торопился в свой «Неос космос», и я поехал с ним мимо виллы Диаманди. Нужно было бы туда зайти хотя бы для того, чтобы взять со стола забытую визитную карточку с адресом Адониса. Люсиного «опеля» за оградой не было видно. До пяти часов оставалось много времени. В конце концов, показать, где живет Адонис, мог тот же Дмитрос. Ибо за девять лет я, конечно, забыл и улицу, и дом.

«Мерзкая старуха! – думал я. – Компроментирует Россию, Богородицу. Компроментирует дело, которому я посвятил свои книги, свою жизнь… Представляю себе, что творится в этих кабинетах фитотерапии, уринотерапии… Вдохновенно пьют собственную мочу!»

Я достал сигареты. В кармане жалобно звякнул овечий колокольчик.

— Знаешь, где живёт Адонис? Тот, у кого банк, отель, кафетерий на Папаиоанну? – спросил я перед тем, как выйти.

— Сейчас он не в городе – на своей вилле у залива Кукинарес. Нужно ехать обратно, далеко от хосписа.

- Господи! – вырвалось у меня. – Ну и ладно, найду сам.

- Думаешь, у меня нет лейкемии? – угрюмо спросил Дмитрос.

- Нет, нет у тебя лейкемии. Здоров, как минотавр, — ответил я и подумал: « Начинается! Если человеку внушить, что он болен, действительно может заболеть. Мерзкая старуха!»

Я попросил высадить меня у церкви. Захотелось пойти в храм, помолиться, очиститься.

— Приходи в бар, — сказал на прощание Дмитрос.

Церковь оказалась закрыта. Дождь кончился. Из‑за облаков выглянуло жаркое солнце.

Мясник в переднике, скучающий у своей лавки, что‑то крикнул, зазывно помахал рукой. Но я лишь кивнул ему.

Свернул за угол. Пошёл вверх по булыжнику узкой улочки с закрытым обувным магазином, в витрине которого пылились, кажется, те же самые кроссовки и женские туфли на пробковой подошве, какие я видел здесь в первый приезд.

«Как это Роджер, деловой, неглупый на вид человек, мог попасться на такую. дешевку? Даже если эти больные, съехавшиеся со всего света, и обречены, как можно отдавать из, беспомощных, в лапы торопящихся нажиться псевдоцелителей? Подсудное дело! Какие сведения обо мне собрал он у Дмитроса и других обитателей острова? Как я выгляжу в его глазах, если он, в самом деле вздумал предложить мне работать наравне с этой темной бабкой!»

Мои колени помнили, как она сладострастно терлась ножищами о них, осеняя зажженной свечой, бросая одновременно масляные взгляды на Дмитроса.