Владимир Файнберг - Про тебя

— Спасибо. Сыт.

С утра было пасмурно. Теперь же, к девяти, как говорят на Украине, развиднелось.

Оказывается, открыв вторую дверь гостиной, можно шагнуть прямо в крохотный дворик, где растут несколько кустов роз и хризантем, у стены валяется лейка и Женькин мяч с изображением земных материков. Здесь я и курю, сидя в шезлонге, дожидаясь пока проснутся Ирина и Женя.

Почти всю ночь глаз не сомкнул. Все‑таки здорово шарахнуло явление Ясмины. Такие стрессы не каждый день бывают.

Когда умывался, даже специально бросил испытующий взгляд в зеркало — не изменилось ли что‑то во мне. Вроде седины не прибавилось.

Постирал в раковине синюю рубаху, подаренную Кристо Хесусом, повесил на сушку.

Теперь ёжусь в накинутой на плечи куртке. Тишина. Девочки все не просыпаются. Почему‑то тянет поведать Ирине об этой загадочной истории, хоть с кем‑нибудь поделиться.

Не поймут. Не поверят. И вообще о таких вещах нельзя растрёпывать попусту.

Если б не ты, я бы взорвался от напряжения. Ощущение тебя рядом — величайшее счастье, выстраданное мною за жизнь… Так вот, скажи, а Ясмина, что толкнуло Ясмину назначить свидание Эммануэлю в то же время, в том же кафе, где объявился я? Что толкнуло её попросить огонька именно у меня? Как малый ребёнок перед букварём судьбы, разглядываю непонятные страницы…

Доброе утро! Женька уже соизволила приступить к завтраку. Вот ваша рубашка, я высушила её утюгом, отгладила. — Ирина подаёт идеально выглаженную рубаху. — Идемте к столу. Вы когда‑нибудь пробовали сыр «Каприз Бога»?

Надеваю рубаху, ещё тёплую.

Во время завтрака выясняется, что улетевший в Торонто Борис оставил для меня запечатанный пакет.

Женя, подозрительно прищурясь, смотрит, как я вынимаю из него коробочку с мужскими духами «Ален Делон», электронную зажигалку, изящный брелок для ключей, баллон «Вильяме» с пеной для бритья и бритвенный станок «Жиллет» с запасом сменных головок.

Вот как устроен человек — вчера я этого Бориса Раппопорта чуть ли не возненавидел, сейчас растроганно перебираю подарки. Запомнил Боря, что мне нечем было побриться…

Девочка не спускает с меня глаз… Она наверняка знает — я в курсе того, что она вчера вечером натворила с куклой.

Складываю сувениры обратно в пакет, с показным равнодушием отодвигаю в сторону.

Кажется, Ирина просекла ситуацию. С любопытством наблюдает за мной и Женей.

Я в тупике. Если откажусь от вовсе не необходимых для меня вещиц, выйдет ложь, лицемерие. Если приму — прервётся контакт, возникший между мной и предельно искренним существом шести с половиной лет.

— Женя, а что если мы поделим пакет сокровищ, мне зажигалку и то, что для бритья, тебе — духи и брелок?

— Это мужские духи, — ревниво вмешивается мать.

— Ничего. Ты мне никогда брелоков не покупаешь. И духов тоже. Дай понюхать.

Отдаю Жене духи и брелок. Мать, сокрушённо покачивая головой, следит за тем, как девочка откупоривает флакон. А я допиваю кофе и перехожу из кухни в гостиную, набираю номер Валеры.

— Старина, вчера я совсем забыл, что сегодня воскресенье! Мой крест пасти сына с утра до вечера. — сообщает Валера.

— Ладно. Предоставишь мне свои конечности завтра.

— В понедельник? Решительно не смогу. Мне сосватали компанию новых русских, потащусь с ними показывать город. На весь день. А давай во вторник?

— Не знаю, Валера, как насчёт вторника, я ведь тут не навечно. Телефон я тебе дал. Звони, когда будешь свободен. Привет.

Я раздражён. Это Валера должен меня уговаривать встретиться, а не я его, разве не так?

Ирина входит в гостиную, смотрит на стенные часы. Она чем‑то недовольна. Поскольку я не владею французским, прошу её позвонить в монастырь под Парижем, куда на днях должен приехать автобус. Чего доброго разминусь с ним, этого мне ещё не хватает.

Ирина дозванивается в монастырь. Там просят подождать, за кем‑то пошли. Ждем.

Зачем я так сухо попрощался с Валерой. Ведь у него, действительно, ситуация не из лёгких, вертится, как уж на сковородке.

— Автобус должен прийти завтра, во второй половине дня, — сообщает Ирина, поговорив с кем‑то по телефону. — Между прочим, поневоле из кухни слышала ваш разговор с Валерой. Напрасны вы дали мой номер этому липкому типу.

— Извините. Кругом виноват.

— Ничего! — Ирина поднимается от столика с телефоном, снова взглядывает на часы. — Это вы извините меня, вчера не смогла уделить вам внимания. Получается, у вас на Париж остаётся чуть более суток… А знаете что? Через двадцать минут подъедет одна богатая дама — мадам Одилия. Вздумала в шестьдесят восемь лет начать учиться игре на скрипке… Это кошмар моей жизни. Нет музыкального слуха, ничего, кроме амбиции и денег. Не имею возможности послать её к чёрту, отказать в уроках. Какие у вас на сегодня планы? Если подождёте полтора часа — поедем кататься на весь день, куда хотите, хоть в Версаль.

— Чудесно. Правда, к середине дня я должен позвонить одному парню, художнику, приглашён на обед.

— Что ж, тем лучше. Займусь уборкой, стиркой. Встретимся после вашего обеда вечером, покажу вам ночной Париж.

— Спасибо. А пока, Ирочка, с вашего разрешения, я бы хотел пройтись по магазинам, съезжу на метро в центр.

Раздается звонок. И через минуту Ирина впускает в квартиру очень высокую, костлявую, женщину со скрипкой. Суетливо помогает ей снять плащ с меховым воротником. Быстро объясняет мне:

— В центре все дорого. Берите такси, езжайте в район Де Фане, там под небоскрёбами супермаркет. Гигантский, больше двухсот магазинов. То же, что и везде, но гораздо дешевле. Жду вас вечером, не позже восьми.

Прежде чем уйти, заглядываю в комнату Жени. С бешеной скоростью она скачет через скакалку. Мелькают носочки, на этот раз, белые.

— Садись! Смотри, как я танцую!

Присаживаюсь на стул у маленького письменного стола, заваленного фломастерами, тетрадками, авторучками.

— Женька, что ты больше всего любишь? — воровским взглядом обвожу комнату. Повсюду красочные коробки с играми, гора растрёпанных кукол.

— Танцевать!

— А ещё?

— Драться с мальчишками. Знаешь, у нас в классе все мальчишки — дураки!

— Я тоже мальчишка.

Перестает прыгать. Задумалась.

— Извини, я не хотела сказать, что ты дурак.

— Спасибо и на этом. Ладно. Пошел гулять. Увидимся вечером.

— Тебе хорошо. Можешь гулять. До вечера. А я должна делать уроки, завтра понедельник.

— Я тоже делал уроки.

— Да? Так я тебе и поверила…

Ухожу. Иначе она вообще выведет меня на чистую воду.

В передней слышно, как из‑за закрытой двери гостиной доносится жалкое пиликанье, раздражённый голос Ирины.

…Нельзя ничего оставлять на последний день. Из всех занудных прописных истин эта, пожалуй, наиболее верная.