Джон Уэйн - Спеши вниз

— Так зачем же вы пришли сюда? — услышал он вдруг собственный вопрос и ужаснулся своей дурости.

Вместо ответа она посмотрела ему прямо в глаза, в третий или четвертый раз с первой встречи, но на этот раз с неописуемым робким призывом, с застенчивой теплотой, которая в одно мгновение сказала ему больше того, на что он мог надеяться.

«Я пришла, чтобы увидеть вас», — сказали глаза. На секунду все словно покачнулось в неустойчивом равновесии. Он был в двух шагах от нее, и какая-то неодолимая сила обрушилась на него и готова была либо швырнуть его вперед, чтобы обнять Веронику, либо повалить его назад на ковер в беспамятстве. Он ухватился за край стола.

— Послушайте, ну, пожалуйста, выслушайте меня. — Голос его звучал хрипло и отрывисто. — Я только что сказал вам, что люблю вас, я вовсе не собирался делать это так, ну, так грубо, что ли, но все обернулось так… так странно, что…

Он приостановился, пытаясь взять себя в руки.

— Вы и представить себе не можете, как все это было странно и невероятно! Я был мойщиком окон, когда впервые увидел вас, а потом, увидев вас, сразу понял, что мне нужно рвать, рвать со всем этим…

Что он говорит? Час от часу не легче, ужасная ассоциация с рвотой в только что сказанных словах так и резанула его ухо.

— Я что-то путаю, — сказал он. — Но вы понимаете, я был мойщиком окон.

— Что это еще за анекдот про мойщика окон? — прокричал большелицый, подходя к ним и уловив только последние его слова. — Так вот зачем вы увлекаете молодую леди в самый дальний угол! Вот какие истории вы ей рассказываете! — Он хохотал, очень довольный собой.

— Прошу, уйдите, бога ради, — резко оборвал его Чарлз, глядя на него, как затравленный зверь.

— Ну нет. Вы должны и меня посвятить в эти истории, — хихикал большелицый, показывая все свои тридцать два зуба. — Я сам люблю истории про мойщиков окон.

Вероника Родрик отошла в сторону, не обнаруживая ни раздражения, ни гнева. Просто отошла. Чарлз стоял неподвижно, лицо его мертвенно побледнело.

— Молодая леди чем-то расстроена? — спросил большелицый тоном сочувственного изумления.

— Да, это вы расстроили ее, дубовая вы башка, и меня расстроили тоже, — тихо выговорил Чарлз.

По непонятной причине большелицый вовсе не обиделся на «дубовую башку». Но зато он избрал самое худшее, с точки зрения Чарлза. Он стал громогласно оправдывать свое поведение.

— Помилуйте, — лопотал он. — Я просто веду себя общительно, как и полагается на вечеринках, и, услышав, что вы рассказываете ей анекдот о мойщике окон…

— Молчите, да замолчите же, — угрожающе прошипел Чарлз.

— …и как большой охотник до анекдотов, — блеял большелицый, — я, конечно, не удержался и попросил принять и меня в компанию, как каждый поступил бы на моем месте…

Вокруг них начинали собираться остальные гости.

— Я не знал, что прерываю… э… так сказать, прерываю…

— Прерываете что? — мягко спросил Бернард Родрик.

— Ну, собственно, не прерываю, — мялся большелицый. — Просто, ну, я просто не знал, что дело обстоит так…

— Вы не знали, что дело обстоит как? — снова мягко осадил его Бернард Родрик.

— Послушайте, — в отчаянии вмешался Чарлз. — Этот джентльмен просто не понял, в чем дело. Я рассказывал мисс Родрик о своих прежних профессиях и упомянул, что в том числе был одно время мойщиком окон, а этот джентльмен…

— Мойщик окон, нет, вы подумайте! — воскликнула Элси, которой после стольких трудов нужна была встряска. — Ну, конечно, я знаю, зачем вы им стали. Расскажите же нам свои наблюдения.

— Ручаюсь, он именно это и рассказывал ей, — в полном восторге прохрипел мистер Блирни. — Не мудрено, что он не хотел, чтобы его прерывали! — Слова эти потонули в раскатах общего хохота.

Чарлз, почти не помня себя, растерянно озирался вокруг. На глаза у него навертывались слезы ярости и унижения. К тому же он понимал, что окончательно восстановил против себя ее дядю, потому что Бернард Родрик был явно раздосадован. Теперь она, конечно, не пожелает его видеть никогда.

— Кажется, мне пора уходить, — холодно произнес он.

Он протиснулся сквозь строй гостей и вышел. В передней он стал разыскивать свое пальто. Скорей бы, скорей бы отсюда и навсегда! Жизнь его кончена.

Он яростно перерывал ворох одежды, но никак не находил своего пальто. Взбешенный, он распахнул дверь в маленькую комнату, сообщавшуюся с гостиной. Он искал слугу, принявшего у него пальто. Слуги там не было. Но на спинке стула висело его пальто, а рядом стояла Вероника. Она, очевидно, проскользнула сюда через дверь, выходившую в гостиную.

— Простите! Простите! — забормотал он, но, прежде чем он успел выбежать, она протянула ему пальто, кинув тихо и скороговоркой:

— Заходите за мной в четверг, и мы проведем где-нибудь вечер. Дяди не будет дома.

Чарлз стоял как вкопанный, вцепившись в пальто, но ее уже не было. Пока он соображал, что ему делать, в комнатку ввалились искавшие его мистер Блирни, Элси, большелицый и еще кто-то из гостей.

— Ну, приятель, так нельзя! — гремел мистер Блирни. — Черт побери! Веселье еще только начинается!

— Очень жаль, — сказал Чарлз, стараясь быть как можно вежливее. — Мне очень не хочется уходить, но надо на работу. У меня ночная смена.

— Это похоже на ночной грабеж, — серьезно разъяснила Элси.

— Нет, что вы, крошка, просто он собирается помыть несколько окон, — не унимался большелицый. — Он находит более выгодным мыть их по ночам. Ему платят за то, чтобы он не заглядывал в них ночью.

Новый взрыв хохота. Чарлз вежливо раскланялся и вышел на лестницу, хлопнув дверью.

Спускаясь в лифте, он старался припомнить, где ее руки дотрагивались до его пальто, и касался этих мест своими руками. Но только он не был уверен — те ли это места.

Бандер каждый раз улыбался, вручая Чарлзу его двадцать пять фунтов. Именно эта улыбка вызывала у Чарлза острую неприязнь и отвращение. Бандер как-то по-особому топорщил усы и обнажал длинные белые зубы, придававшие ему сходство с каким-то зверем. И действительно, они походили на собачьи клыки.

Но не столько зубы, как глаза ужасали Чарлза: случалось, он не в силах был даже протянуть руку за деньгами. Белки у Бандера были красноватые, и не от разгульной жизни, потому что, как у настоящего гуляки, это у него ничем внешне не проявлялось, а лишь оттого, что он подолгу водил открытую машину без защитных очков. Слегка выпуклые, они напоминали Чарлзу глаза Джун Вибер. И, что хуже всего, они смотрели ему прямо в зрачки, и он видел в них пугающее выражение сообщника. «Мы друг друга знаем, и мы два сапога пара», — говорили они так же ясно, как два вечера назад глаза Вероники сулили ему надежду. И два этих взгляда вытесняли друг друга. Бандер — наркотики, Вероника — счастье. Любовь, пакетики в ватерклозете, огромные черные глаза, собачьи клыки, мне-джину-с-сиропом-пожалуйста, а-ну-выпейте-приятель, полегче-с-тормозами, чтобы-за-вами-кто-нибудь-приглядывал-не-так-ли-Бернард?