Надин Бисмют - Без измены нет интриги

Она вздохнула.

— Шпагат собака твоего парня тоже ест? — спросила я.

Она насупила брови:

— А при чем тут это?

— Ни при чем, проехали.

Не рассказывать же ей, в самом деле, мою жизнь, этой профурсетке.

Это началось, когда нам было по шестнадцать. В тот год отец Оливье предоставил в полное наше распоряжение свой подвал, а Ариана даже попыталась приготовить праздничную индейку, но ничего не вышло, потому что она забыла ее выпотрошить. Мы тогда заказали курицу из ресторана, и было очень весело. С тех пор так и пошло. Каждый год под Рождество мы не подарки друг другу дарим, а просто собираемся впятером за несколько дней до официальной даты и отмечаем своей теплой компанией, после чего каждому из нас уже не так страшны бесконечные праздники в семейном кругу. Вот уже восьмой год мы свято блюдем эту нашу традицию. Ну теперь-то, конечно, график у всех разный, кто работает, кто учится, так что на этот раз долго пришлось договариваться, чтобы день всех устраивал. Я предложил собраться у меня, но Элизабет сказала, лучше у нее. Я не настаивал, мне же легче, не придется убираться. Элизабет взяла на себя горячее, хлеб и десерт, все остальное поручила принести нам.

В супермаркете было не протолкнуться. Я пробрался к прилавку с сырами и взял номерок. Пока ждал своей очереди, поглядывал на витрину: бри, козий, с плесенью и ока — пожалуй, хватит.

— Э-эй! Мартин! — крикнул кто-то.

Я узнал голос Франсиса и обернулся.

— Привет! А я тебе звонил. Как ты?

Он протиснулся ко мне, нагруженный свертками из колбасного отдела. Вид у него был довольный.

— Ты же знаешь, когда есть повод собраться, я лучше всех, — ответил он. — Я купил ветчины и паштеты, как просила Элизабет. Хорошо, что я тебя встретил, пойдем вместе.

Девушка за прилавком выкрикнула мой номер. Я сказал Франсису: «Подожди меня» — и пошел выбирать сыры.

Погода была на редкость теплая для 22 декабря. Снег еще не лежал. Мы с Франсисом не спеша шли в восточном направлении по улице Мон-Руаяль. Он рассказывал мне про свою сессию, что сдал, что завалил, с кем в последний раз надрался. Сказал, что хочет купить собаку. Это было что-то новенькое.

— Собаку? А зачем тебе собака?

Он достал из кармана пальто длинную конфету — рождественское лакомство — и поделился со мной.

— Да так, — сказал, посасывая свою половину, — просто чтобы была. Будет кто-то в доме, и вообще веселее… Ну не знаю. Хочу собаку, и все. Хочется.

— Понятно, — только и сказал я, разгрызая леденец.

Его это почему-то задело.

— А что? — вскинулся он. — Думаешь, я не справлюсь?

Это он в самую точку попал.

— Да нет, — ответил я, — только с собакой знаешь сколько возни. Прикинь, каждый день вставать ни свет ни заря, выспался ты, не выспался, потому как ее выгуливать надо, хоть в тридцать градусов мороза, все равно. И корм не забывать покупать, и прививки делать вовремя, да еще одну ее надолго не оставишь, а то затоскует, выть начнет, и ночевать придется всегда дома, потому как вечером ей тоже надо гулять, и…

— Все, хватит, прекрати! Я же говорил: по-твоему, я не справлюсь!

Он достал еще одну конфету и опять отломил мне половину. Я жестом отказался: не хотел перебивать аппетит.

— Ладно, не заводись. Хочешь собаку — дело твое, только все же подумай хорошенько.

На улице было полно народу, все нагружены сумками да свертками. И вдруг откуда ни возьмись выбегает этакая кроха — и со всего размаха прямо нам в ноги летит. Мы с Франсисом не сговариваясь бросили пакеты, чтобы поймать ее, а не то бы упала, но, видно, наши руки не внушили ей доверия, и, развернувшись, она стремглав припустила к матери — та шла чуть впереди и ничего этого не видела. Пока мы собирали свои пакеты, девчушка, уже держась за мамину юбку, обернулась и еще раз взглянула на нас: ей было и любопытно, и боязно.

— Нет, ты видел? С таких лет они уже нас боятся!

Я объяснил Франсису, что виной этому страху скорее всего детские книжки: ведь все злодеи в них, как правило, мужского пола.

— Возьми хоть Синюю Бороду. Представляешь, какой отпечаток это накладывает на детскую психику?

Франсис возразил, что в книжках кроме злодеев есть и прекрасные принцы, которые как раз очень нравятся девочкам.

— Ну, Франсис, ты хватил! Скажи, похожи мы с тобой на прекрасных принцев?

Он окинул меня оценивающим взглядом и разочарованно покачал головой.

За два квартала до дома Элизабет мы проходили мимо сомнительного вида забегаловки под вывеской «Бар». Франсис сказал: «Подожди», сунул мне свой пакет и скрылся за дверью. Я видел, как он прошествовал через зал гордой походкой с видом завсегдатая. Направлялся он в самый конец, к бильярдным столам. Я пытался разглядеть, что он там делает, но было слишком темно. Вероятно, это был тот самый бар, в котором Франсис торчал последние недели: он их часто менял, потому что в каждом ухитрялся переспать с барменшей или какой-нибудь официанточкой, которая непременно оказывалась подружкой управляющего или патрона. Вообще-то, следуя принципу «всех баб не перетрахаешь, но надо к этому стремиться», Франсис рисковал нарваться-таки однажды на крупные неприятности. Но, на его счастье, он всегда вовремя уносил ноги. Четыре года назад, когда мы с Элизабет расстались, я одно время ходил с ним по барам каждый вечер: думал забыться, чтобы не было так больно, но не помогло. Тогда я предпочел с головой уйти в учебу.

— Ништяк! — сказал Франсис, выйдя из бара минут через пять.

Пакет я ему вернул, когда мы сворачивали на улицу Элизабет.

— Адрес у тебя есть? — спросил он. — А то я сто лет у нее не был.

Я не был у нее примерно столько же, но адрес знал наизусть. Я ведь до сих пор, бывает, по вечерам, когда нечего делать, заскучав от учебников по экономике, иду пройтись по этой улице и смотрю, горит ли свет в ее окнах. Когда горит, когда нет.

— Сюда, — сказал я Франсису.

— Забьем косячок, пока не вошли?

Свет в гостиной не горел, но сквозь занавеску было видно, как мигают разноцветные лампочки на елке. Елку Элизабет, видимо, купила на этой неделе, потому что, когда я в последний раз здесь гулял, ее еще не было. Меня неприятно кольнуло: кто бы это приволок ее, такую большую, и затащил к ней на третий этаж?

— Ну так что, Мартин? Как насчет косячка?

Заранее приготовленный джойнт лежал между сигарет в пачке легких «Плейере».

— Давай, «взрывай».

Франсис зажег, передал мне, я затянулся. Он что-то говорил, еще не выдохнув дым, и его голос звучал как из бочки. Когда мы добили косяк, из-за угла как раз показались Оливье с Арианой. Мы решили подождать их и подняться к Элизабет всем вместе. Они закупили вино: было слышно, как звякают бутылки.

Мы расцеловались с Арианой, пожали руку Оливье и потопали на третий этаж. Я отметил про себя, что лестница очень крутая, и подумал: наверно, елку втаскивали с черного хода, который выходит в переулок. Франсис запел во все горло «Джингл беллз». Элизабет открыла дверь, и я почувствовал слабость в коленках. Так всегда бывает, когда я ее вижу, — первые пять секунд. Потом мне удается взять себя в руки.