Наталья Нечаева - Замри и прыгни

Язык, на котором эти пузырьки лопались, как мячики, выталкивая из себя горячий воздух, устал, распух и едва помещался меж щек. Зоя превосходно понимала, что если горячие шары во рту не прекратят лопаться, то скоро от них треснет голова, потому что теперь весь поток воздуха уходил по горлу вверх, к самому мозгу, распяв его внутри черепа до немыслимых размеров. Мозгу было тесно, очень больно, и он просто рвался вывалиться наружу. Еще несколько секунд такой пытки, и голова хрястнет, как перегретый горшок. И расколется на тысячу мелких частей. Мозги разлетятся в разные стороны, распухший, превратившийся в тяжелый рашпиль язык встанет колом в горле, окончательно перекрыв доступ воздуха. И тогда она умрет. И эта мука кончится. Значит, чтобы не мучиться и не умереть, надо все же напиться. Поймать эту странную ускользающую речку и окунуться в нее с головой. Или все-таки заставить воду из бутылки литься на язык, а не мимо.

Не умея разлепить каменные веки, Зоя зашарила руками вокруг, отыскивая на ощупь прохладный поток. Одна кисть ухнула в пустоту, да там и повисла, потому что сил вернуть ее обратно не оказалось вовсе. Вторая же уткнулась во что-то горячее и живое. Неужели так загустела и нагрелась вода? — подумала Зоя, пытаясь все же открыть глаза и скосить их в сторону.

После нескольких полуобморочных попыток, сопровождающихся дикой болью в голове и тошнотворными спазмами в желудке, это получилось. Мельтешение в глазах унялось, и взгляд удалось установить более-менее прямо.

Рядом, глухо постанывая и хватая воздух пересохшими губами, лежала женщина. Смутно знакомая, с бледными до синевы щеками, черными струпьями губ и спутанными черными же волосами.

Под потолком горела допотопная трехрожковая люстра. Вокруг наличествовали голые стены в старинных дешевых обоях. Против дивана, на котором они лежали, темнело большое окно, припорошенное снежинками тюлевой занавески.

Господи, что со мной? — Зою прошиб ледяной ужас . — Уже ночь, вон как за окном темно. А я вместо того, чтобы готовить Вовусику котлеты, валяюсь на каком-то странном диване, неизвестно где… Я заболела? Значит, это больница? Почему мы лежим на одной постели вдвоем? Кто это? Что я скажу Володе? Он же с ума сойдет!

Брюнетка рядом жалобно застонала и шепотом попросила:

— Пить…

Зоя мотнула головой, пытаясь разлепить губы, чтобы позвать кого-нибудь на помощь, но тут в черепе густо разорвалась сигнальная ракета, протаранив миллионом острющих осколков измученные жаждой мозги. Боль была настолько сильной и жаркой, что Зоя громко вскрикнула.

— А? Что? — встрепенулась соседка, поднимая голову, и тут же, громко застонав, откинулась навзничь.

Через минуту обе женщины, превозмогая боль, приподняли головы, помогая себе руками. Подперли их ладонями, чтобы сохранить хотя бы временное подобие вертикальности, и с изумленным страхом уставились друг на друга.

Осознание ситуации накрыло их практически одновременно.

— Зоя…

— Рита…

— Тебе плохо?

— Очень, а тебе?

— Вода, у нас есть вода?

— Есть, — Зоя указала на трехлитровую банку.

Рита сползла с дивана на палас, притянула к себе мутное стекло, чуть наклонила и, обливаясь, стала жадно пить.

Зоя некоторое время с завистью смотрела на подругу. Наконец, не выдержала:

— Дай мне!

— Пей! — отдуваясь, откинулась спиной к дивану Рита.

Зоя припала к банке и, не чувствуя вкуса, большими твердыми кусками стала заглатывать содержимое баллона.

Она уже почти напилась, и вода стала уже почти похожа на воду, по крайней мере, перестала царапать нёбо, как Рита вдруг болезненно скрючилась, вскрикнула и, едва успев встать, зажав рот ладонью, согнувшись, поковыляла из комнаты. Через секунду со стороны туалета донеслись характерные звуки и громкие стоны.

Зоя только успела пожалеть подругу, как невиданной силы спазм поднялся от самых пяток, скрутив внутренности в тугую веревку, в голове глухо и горячо забухало, словно кто-то изнутри бил по затылку молотком, воздух выскочил наружу сразу через рот и нос. Причем вместе с только что выпитой водой.

Так же, как Рита, зажав рот, Зоя бросилась в туалет.

Рвало их долго и мучительно. До кровавых кругов в глазах, до мгновенного темного беспамятства, до полного обездвижения ломающихся в коленях ног.

Одна сидела на полу, обняв унитаз, вторая висела на раковине, упираясь лбом в выпирающий носик крана, чтобы хоть как-то удержаться на ногах.

Измочаленные и измученные, они прилегли прямо на холодный кафель пола, не в силах двинуться с места.

— Интоксикация, — прошелестела время спустя Рита. — Надо опохмелиться.

— Нет, — унимая пляшущую в глазах черноту, отказалась Зоя. — Я не буду.

— Будешь, — прикрыла веки Рита. — Иначе можем загнуться. Надо доползти до коньяка и выпить по пять капель.

— Нет, — снова отказалась Зоя.

Не вступая в беспредметный спор, Маргарита выбралась из туалета, едва сумела уцепить ослабшими руками бутылку «Московского», свинтила пробку, помогая себе зубами.

С отвращением и содроганием поднесла ко рту стакан, зажала нос и сделала три больших глотка.

— Держи! — протянула бутылку подруге.

Зоя, не поднимая головы от прохладного кафеля, еще раз отрицательно качнула головой.

— Надо, — тихо, но решительно произнесла Рита. Присела возле подруги, примерилась, ухватила одной рукой ее за нос, зажимая ноздри, а второй быстро булькнула в открывшийся рот коньяка.

Зоя, не ожидавшая такой беспримерной подлости, дернулась, захлебнулась, закашлялась и проглотила омерзительную жидкость, переполнявшую рот. Снова закашлялась, замахала руками, как заполошная курица крыльями, и очень похоже закудахтала, возмущаясь.

Рита, уже не обращая на подругу внимания, привалилась к стене и устало смежила ресницы. То ли отдыхая от непосильных трудов, то ли наблюдая за ощущениями, происходящими в собственном организме.

Откашлявшись и отругавшись, Зоя тоже затихла, снова закрыла глаза, потому что держать их открытыми не хватало никаких сил. Помещение вокруг плавно кружилось, собственное тело ощущалось незнакомым и непослушным, голову взрезала острая горячая боль.

— Господи, почему я не умерла вчера, — тоскливо вырвалось у женщины. И в этот момент она почувствовала, что выматывающая тошнота из области пупка сместилась куда-то вниз, вроде бы снова в пятки, а через пару минут испарилась совсем.

Вслед за этим стала тускнеть и остывать боль в голове.

Зоя удивленно открыла глаза, потрясла головой, проверяя себя на жизнеспособность. Ничего не отвалилось и не взорвалось. Более того, радостное живое тепло растекалось по телу, возвращая его к жизни и обновляя задавленные болью и немочью ощущения. Лицо подруги, по-прежнему недвижно сидящей рядом, порозовело и ожило.