Наталья Нечаева - Замри и прыгни

Значит, это та самая Диана. Диана Белецкая. Может, отомстить решила?

— Где Зоя Сергеевна, нашла? — рыкнул он в селектор.

— Мобильный вне зоны, — доложила Леночка. — Вовусик, может, домой поедем? Я соскучилась.

— Отстань, — отмахнулся директор. — Ищи Зою Сергеевну. Скажи, чтоб возвращалась срочно. Срочно, поняла?

Уже заканчивая фразу, он услышал, как в приемной затренькал дверной звонок.

Вернулась , — обрадовался Рыбаков . — Слава Богу! — И шумно выдохнул скопившийся в легких воздух . — Сейчас все выяснится, и он поедет домой. Отдыхать. И пусть Ленка как следует его расслабит. Заслужил.

— Ну что, расслабилась? — Зоя заглянула в комнату, откуда только что вышел поджарый сухой массажист.

Подруга блаженно раскинулась на топчане. Розовое после сауны и массажа лицо, гибкое загорелое тело.

— Ритуль, какая же ты все-таки красавица! — не удержалась Зоя.

— На себя посмотри, — довольно мурлыкнула Маргарита. — Что у нас с весами?

— С весами у нас все хорошо, — доложила подруга. — Минус три килограмма.

— Так, рыбка моя, — Рита приподнялась на локтях, окидывая Зою взглядом, — ну-ка сбрось простыню! Повернись! Вот что я тебе скажу: хватит худеть.

— Так я же не нарочно, — пожала плечами Зоя.

— Ясное дело! Только от этого не легче. Ты уже и так дошла до сорок шестого, хватит!

— Как? Сама же знаешь, ем нормально, сплю — тоже, а все худею и худею.

— Потому что — нервничаешь. Все никак со своей бедой расстаться не можешь.

— А ты? — грустно улыбнулась Зоя.

— И я, — согласилась подруга. — Надо пить лекарство.

— Таблетки? — обмерла Зоя, мгновенно вспомнив темную землю, усыпанную белым конфетти.

— Еще чего! Травки, только травки, — сообщила Рита. — Сегодня и начнем. И вообще, пора нам с тобой о деле подумать. Товарный вид мы приобрели, боевой раскраской овладели, вполне можно выходить на тропу войны. А то, боюсь, нашим благоверным жизнь уже манной небесной кажется.

— Так мы же с тобой так ничего и не решили.

— А я про что? Пора решать. Итак, сегодняшний вечер посвящаем мозговому штурму.

— Давай, — неуверенно согласилась Зоя, плохо понимая, что они могут придумать такого, чтобы отомстить своим бывшим мужьям.

Вариантов они уже перебрали множество, да ни на одном так и не остановились. А время, между прочим, шло. После той памятной запойной недели отщелкал целый месяц, и на дворе стоял морозный снежный декабрь.

Сама мысль о мести казалась Зое столь же неосуществимой, сколь и желанной. Владимира, бывшего мужа, конечно, очень хотелось наказать. Не за измену и даже не за предательство — с каждым днем обида становилась все более зыбкой. А вот боль от унижения, ощущение растоптанности и выпачканности не проходило. И каждый день, стоя под душем, Зоя пыталась смыть с себя эту липкую омерзительную пленку, которую образовали уничижительные фразы и интонации Рыбакова. Он перечеркнул всю ее почти сорокалетнюю жизнь, сделал никчемным и обманным то, что она любила, то, чему радовалась, что ценила и берегла. И теперь Зоя ощущала себя новорожденной, явившейся на свет вопреки всему и всем и оттого совершенно ненужной. Несчастным младенцем, которого выбросили погибать на вонючую помойку, даже не позаботившись умертвить, чтоб не мучился.

Иногда, с удивлением следя взглядом за порхающими снежинками, она вдруг припоминала, что это — снег. А ночью на небе высыпали звезды. Яркие, крупные, как осколки елочных игрушек после бурного праздника.

Снег был пушистым. И, наверное, мягким. Раньше Зоя любила ловить на перчатки снежинки и разглядывать их совершенный узор, заново удивляясь фантазии природы. И звезды. Она могла любоваться на них часами, сочиняя сказочные истории о чудесной жизни там, в далеких сверкающих мирах. Или представляя, как она бежит по звездам, словно по камешкам, выступающим из холодной речки. И эти камешки горячие-горячие. Поэтому бежать по ним надо быстро. Чтоб не опалить ступни…

Теперь же ни то ни другое ее абсолютно не трогало. Словно эти привычные приметы, которыми полнилась ее прошлая жизнь, исчезли вместе с ней, и нужно было заново привыкать не просто к новому образу жизни, но и к тому, что у каждого природного явления существовали свои имена — снег, звезды, ветер. Однако нынче за словами ничего не стояло. Как и за их изображением. Просто слово. Просто снег. Просто звезды. Как картинка из детского словаря. Ткни пальцем — проткнешь насквозь хоть звезду, хоть снежинку. Не ощутив ни холода, ни тепла. Потому что за словами — пустота. И вся жизнь — пустота.

В другой же раз Зоя вдруг вспоминала знакомое слово и, неожиданно соотнося его с тем, что видели глаза или ощущало тело, замирала от страха, будто даже слово, даже легкая, стремительно тающая звездчатая снежинка на черной перчатке способны были вернуть ее в тот недавно пережитый кошмар. Потому что все они были приметами того времени, той жизни, с которой она однажды без всякого сожаления решила расстаться.

Она не знала, что с ней происходит, и об этих своих метаниях и страхах не говорила даже Рите, переживая все в себе, но, когда первый испуг проходил, на поверхность вдруг выскакивала злость и начинала больно стучать костлявым кулачком в виски: отомсти! Отомсти! Отомсти!

Зоя удивленно прислушивалась к себе, обнаруживая эти новые, незнакомые и настойчивые позывы, пыталась уяснить, откуда они берутся с такой настырностью и постоянством, да так ни до чего и не докопалась. Зато определенно поняла: пока она не накажет Владимира (месть — неправильное слово, несоответствующее), пока не заставит его страдать, хотя бы вполовину так, как страдала сама, покоя ей не будет. И наказание — тоже неправильное слово! Она же не Господь Бог, чтобы наказывать! Просто она должна сделать так, чтобы он понял, насколько человеку может быть больно. Не ей, Зое, а просто человеку. Любому. В том числе и ему.

Куриное филе с овощами. Фруктовый салат. Густой духовитый кофе в чашках-наперстках. Бежевые тяжелые портьеры на окнах, толстый тканый ковер под ногами. Тепло, уютно, спокойно.

Квартиру они привели в порядок буквально в считаные дни. Мебель, понятно, покупать не стали, кроме изящного сервировочного столика на колесах, но вот портьеры и ковер — святое. И, конечно, посуда. Оказалось, что обе женщины имеют одну и ту же слабость — хорошая посуда.

— Знаешь, Зойчик, что я подумала? — Рита сделала маленький глоточек кофе. — Для того чтобы все сделать правильно, нам нужно точно знать, что происходит в наших бывших конторах.

— Как?

— Вопрос.

— Ну не лазутчиков же засылать?

— Почему бы и нет… — Рита задумалась. — А может… Зойчик! — вскочила она на ноги, чуть не сбив изящный столик. — Кажется, я придумала!