Наталья Нечаева - Замри и прыгни

Андрей Андреевич смерил грязнулю уничтожающим взглядом и промолчал. Не барское дело с холопами разговаривать.

Через несколько минут запаска заняла место заднего колеса, измочаленная резина оказалась на ее месте в багажнике, и Распопов отъехал от мастерской.

Гнать больше не хотелось. Напротив, в новых обстоятельствах, когда жизнь снова повернулась к нему лучшей своей стороной, требовались степенность и вальяжная солидность. Преуспевающий бизнесмен едет себе по вечернему шоссе на новой дорогой машине, никуда не спешит, потому что позади многотрудный рабочий день, а впереди — полноценный освежающий отдых. Дышит сквозь открытое окно теплым весенним воздухом, наслаждается влажным ветерком с близкой реки, приветливо улыбается пролетающим мимо на маленьких игрушечных автомобильчиках девушкам и женщинам. Пусть себе обгоняют. Он всегда готов пропустить даму вперед. Хоть на пороге, хоть на дороге. Знающие себе цену настоящие мужчины спешат редко, потому что везде успевают.

Одной рукой придерживая руль, достал трубку и, не зажигая (как на ходу набить табак да еще раскурить), сунул в рот. Теперь со стороны он выглядел еще импозантнее. Мысленно сам собой залюбовался и еще чуть-чуть сбавил скорость, демонстрируя отрешенную аристократическую усталость и задумчивость.

Он дополз почти до дома — один поворот и заезд во двор. На обочине у кудрявых кустов почти зацветающей акации стоял чей-то вишневый джип. Новехонький, как серебряный рубль из монетного двора, он сверкал под неоновым фонарем всеми своими никелированными деталями.

Андрей Андреевич завистливо вздохнул: последняя модель «вольво», единственная в городе. Конечно, «ауди», в которой сидел он сам, тоже был хорошей машиной. И дорогой, и престижной, но этот джип… Распопов от такого точно бы не отказался! Увы, не по карману. Может быть, потом, когда-нибудь…

Этот вишневый красавец появился в соседнем дворе недели полторы назад. На нем какой-то молодой хлыщ (и откуда у сопляка такие деньги?) подвозил соседку из третьего подъезда, эффектную двухметровую блондинку, известную фотомодель. Андрею Андреевичу одинаково нравились и блондинка, и джип. Он представлял себя на месте этого коренастого стриженого брюнета, хозяина «вольво» и тихо зверел от неосуществимости своих мечтаний.

Джип стоял тихо и безмолвно, с погашенными огнями. Видно, терпеливо дожидался хозяина. Распопов еще сбавил скорость, желая рассмотреть вишневое чудо повнимательней: так близко он его никогда не видел. Когда до выпирающего капота шведской машины оставалось чуть больше метра, и Распопов вывернул голову, чтобы разглядеть необычной формы «кенгурятник», джип вдруг резко тронулся с места и выехал наперерез «ауди». Андрея Андреевича настолько поразило это обстоятельство — блестящий бок недвижной только что машины прямо перед капотом его седана, что он даже не успел переместить ногу на нужную педаль. Медленно, словно нехотя, «ауди» въехал в заднюю вишневую дверцу, раздался противный громкий скрежет, тут же — довольно ощутимый удар, и оба автомобиля встали.

— Какого черта! — прорычал Распопов, тяжело вываливаясь из «ауди» и намереваясь по полной программе разобраться с наглецом, испортившим ему такой замечательный вечер.

— Какого черта? Кто тебя просил? Зачем ты подставил «вольво»? — Рита просто взвилась после того, как Лева, отключившись от позднего абонента, поведал ей о только что произошедшей аварии.

— А до кучи! — довольно хохотнул Лева, нежно скользнув глазами по длинной женской шее. — Чтоб жизнь медом не казалась. А то с договором-то ему сегодня подфартило, значит, ночью спал бы спокойно. Несправедливо.

— Чего несправедливо? — продолжала яриться Маргарита. — Я же тебя предупреждала: никакой самодеятельности!

— Черный тебе что, марионетка? — делано обиделся мужчина. — Ты, девочка, ввязалась в мужскую игру. И если бы на твоем пути не встретился настоящий мужчина…

— То мы бы все сделали без его помощи, — закончила фразу Рита.

— Да? — изумился Лева. — Вот, значит, какая благодарность…

— А ты, значит, благодарности ждал? — Женщина развернулась в кресле и теперь в упор смотрела на близкий профиль. — То есть тебе мало, что мы с Зоей всю работу по подбору персонала для твоего торгового центра сделали бесплатно?

— Не бесплатно, а по бартеру, — уточнил Черный. — Точнее выражаясь, по взаимозачету. К тому же, — с явным удовольствием напомнил он, — это была твоя идея. Я, если ты помнишь, предлагал тебе помощь по дружбе.

— А, значит, теперь это так называется? — ехидно полюбопытствовала Рита. — То есть ты мне, оказывается, дружить предлагал? А я-то губу раскатала…

— Ритуль, ну хватит уже, — примиряюще улыбнулся Лева. — Ну что ты завелась? Согласись, Зойкиному мужику больше досталось. Вот я и решил восстановить равновесие.

— Ты смотри, — восхитилась женщина, — какие мы справедливые! Просто Совет Безопасности ООН! Конституционный суд! Или выше брать? Может, ты Господом Богом себя возомнил?

— Ну все, хватит! — Лева аккуратно утопил тормоз, останавливая автомобиль. — Я все понимаю: ты на пределе, перенервничала, устала. Но, милая моя, ты, кажется, забыла, кто здесь мужчина. Завтра все закончится, ты же мне сама спасибо скажешь!

— Уже сказала. — Рита зло сузила глаза. — И очень прошу: больше никуда не соваться. Давай договоримся, что мы в полном расчете.

— Ну тогда «вольво» — это бонус, — хмыкнул Лева. — В знак партнерской признательности. Будешь должна.

— Я по вторникам не подаю, — бросила Рита, открывая дверцу машины.

— Стой, ты куда? — оторопел Черный. — Я же пошутил!

— Боюсь, на ваши шутки, Лев Давыдович, я пока не заработала, — холодно проговорила женщина, захлопывая за собой дверь.

Ее душила злость. Наверное, Лева был прав: устала, перенервничала, но разве в этом дело? С того самого дня, когда она, практически припертая к стенке ворохом информации, который вывалил на нее Черный, вынуждена была рассказать ему вчерне об их плане, он все время пытался перехватить инициативу. То влезая с советами, то предлагая свои варианты развития событий. Иногда Рита ловила себя на мелочной мыслишке: хорошо бы, чтобы Лева все сделал за нее. За них. Для него это дело привычное, можно сказать образ жизни. Ну а ей, понятно, пришлось бы доброхота отблагодарить. Известным и сильно желаемым им способом. В конце концов, он прав: не женское это дело — война. Хоть и праведная, хоть и без выстрелов и жертв. Без жертв? А они с Зоей разве не стали в одночасье этими жертвами?

И тут же поднималась откуда-то из глубины, из самого сердца, горячая душная волна боли, обиды, осязаемого и сильного унижения. Застилала глаза едкой туманной влагой, перекрывала дыхание и останавливала жизнь. Иногда — на мгновение, а чаще — на несколько невыносимо длинных минут, во время которых заново переживалось все то, что было потеряно безвозвратно, навсегда, навечно. Слезы высыхали, в сердце поселялась тянущая холодная пустота, и на место обиды и боли заступала ясная, решительная злость. Нет. Она должна разобраться с этим сама. Это — ее дело. И тогда ненужным и лишним представлялось все, что вставало на пути. Помощь ли, сочувствие ли и даже вполне человеческая привязанность, которую искренне демонстрировал Лев Черный, ощущались досадной помехой, способной лишь замедлить неуклонное движение к такой желанной и уже совсем близкой цели.