Владимир Гончаров - Апокриф

— Значит, все бесполезно?

— Ну, как — все? Наука тебе будет полезная… Наука тоже денег стоит…

Тиоракис тогда впервые испытал острую, слепящую ненависть к человеку, к этой чертовой заганке, не просто лишившей его материализации мальчишеской мечты, а грубо, мерзко, безжалостно и абсолютно цинично использовавшей для того, чтобы отобрать у него деньги, его же самые хорошие качества — отзывчивость, уважение, сочувствие… И впоследствии, всякий раз, когда ему приходилось по какому-либо случаю вспоминать об этом, казалось бы, мелком происшествии, память выносила на поверхность не сожаление о потерянных деньгах, а тяжелое ощущение изнасилованной в лучших качествах души…

— Уйди! — нарочито грубо, как всегда, когда он имел дело с заганками «при исполнении», отозвался на приглашение открыть завесы будущего Тиоракис.

— Судьбу не хочешь? Купи амулет! — не отставала та.

— Уйди, сказал! — вновь прорычал Тиоракис.

Ведьмоподобная зараза, против ожидания, и теперь не убралась, а с укоризной и нараспев продолжала так неудачно для нее начинавшийся контакт:

— Ма-а-ладой какой, а зло-ой! Сма-а-атри! На злых воду возят! Помоги бедной женщине — купи вот это! — и заганка, сдернув с какого-то своего кожаного охвостья небольшой аляповато-цветной жетончик, сунула его под нос Тиоракису.

Тиоракис дернулся головой, но при этом инстинктивно уставился на протянутый ему предмет и почти мгновенно понял, что это такое.

Внешне это был обыкновенный, из самых простых и дешевых, значок с названием и эмблемой какого-то иностранного города. Такие значки продаются почти в любом захолустье, куда заносит хотя бы с десяток случайных туристов в сезон. Особенность конкретно данного значка была в том, что города (или городка) с таким гербом и названием в природе вообще не существовало. Этот значок, скорее всего, в одном или двух экземплярах, был сфабрикован в специальной мастерской ФБГБ и служил удостоверением именно для связника Тиоракиса. Действие этого своеобразного пароля было ограничено во времени, после чего он терял свою силу, и следовало ориентироваться на другие знаки связи. Все это предусматривалось и регламентировалось конспиративным вариантом «Крыша», который с полгода назад вдалбливал в голову Тиоракиса его наставник Стаарз…

Тиоракис тут же собрался, можно сказать, автоматически, в соответствии со свойствами своей натуры, прикинул рисунок игры и без дальнейшего промедления в нее включился.

— Черт с тобой! Дай посмотрю!

— А денежку?

Тиоракис достал из кармана самую мелкую монетку, какую только смог найти, и сунул ее «заганке».

— Дай еще!

— Обойдешся! — ответил Тиоракис и почти вырвал из ее пальцев яркий кругляшок, нацепленный на простую булавку. Со стороны все это было похоже на то, что самоуверенный молодой человек решил поиграть в рискованную игру с отпетой мошенницей по ее же правилам.

Вышедший из соседнего купе пожилой пассажир даже счел своим долгом предупредить Тиоракиса:

— Вы бы, молодой человек, с ней не связывались — обворует!

— Кто обворует?! Я?! Сам вор, черт плешивый! — огрызнулась «заганка».

Плешивый обиделся и пошел жаловаться проводнику.

За это короткое время Тиоракис, тщательно осмотрев значок (хотя по виду весьма небрежно вертел его в пальцах), окончательно убедился, что это именно ТОТ предмет, которые ему демонстрировали во время инструктажа, и вернул его «заганке», залихватским жестом воткнув длинную булавку в клапан ее поясной сумки.

— Не надо. У МЕНЯ ТАКОЙ УЖЕ ЕСТЬ В КОЛЛЕКЦИИ. ВОТ, ЕСЛИ БЫ СИНИЙ ИЛИ КРАСНЫЙ…

Это была контрольная фраза, по которой уже связник мог убедиться, что продемонстрировал пароль, кому следует.

В это время из служебного купе нехотя вылез проводник, сопровождаемый что-то наговаривающим ему из-за спины плешивым пассажиром. Еще за несколько шагов до Тиоракиса и «заганки» он стал делать рукой презрительно-выпроваживающие жесты, приговаривая:

— Давай, давай, отсюда! А то поездного шерифа вызову!

— Ладно, ладно, касатик, ухожу, — примирительно забормотала заганка, суетливо подхватилась в сторону дальнего тамбура, но не забыла при этом вцепиться в рукав Тиоракиса и потащила его за собой, непрерывно тараторя: «Ты парень хороший, добрый. Я тебе бесплатно судьбу открою! Пойдем, пойдем, милый! От глаза вредного пойдем!»

Тиоракис позволил утащить себя «на заклание», а на беззаботно ухмыляющейся его физиономии читалось явное желание молодого человека хоть каким-то приключением скрасить вагонную скуку.

Плешивый пассажир печально смотрел ему во след и укоризненно качал головой.

Дверь отворилась, и грохочущий тамбур поглотил нелепую парочку, громко клацнув металлическими зубами пружинной защелки.

В течение полугода Тиоракис совершил еще несколько курьерских путешествий из разных кантонов, в которых «ФОБ» имел подпольные мастерские по производству взрывчатки и оружия, или где удалось то или другое добыть иным способом: украсть, купить у потерявшего совесть спивающегося каптенармуса, откопать в местах былых сражений… Свои вояжи он совершал в компании все того же Увендры, а также с другими напарниками, или даже один. И всегда удачно. Оно и понятно: ФБГБ, контролировавшее через Тиоракиса значительную часть опасного транспорта «ФОБ», давало ему «зеленую улицу», взамен получая ценнейшую, часто прямую информацию о складах боеприпасов, созданных террористами в столичном регионе и, как минимум, косвенные данные о местах их производства и способах приобретения, осведомлялось о системе конспирации заговорщиков, пополняло списки имен функционеров террористической организации… Непосредственного участия в планировании и проведении акций Тиоракиса, к этому времени уже ставшего из кандидатов «действительным бойцом Фронта», его руководители из «ФОБ» все еще не допускали. Однако аналитики ФБГБ на основе того, что им предоставлял Тиоракис, могли довольно точно вычислять возможные цели террористов.

Вожди «ФОБ» тоже были довольны. Их идея о привлечении к работе на баскенцев «националистического интернационала» совершенно очевидно приносила неплохие плоды.

К преодолению обычной этнической и клановой замкнутости подтолкнуло то простое обстоятельство, что природные баскенцы отличались слишком яркой внешностью, легко выделявшей их в любой толпе. Это были, в подавляющем большинстве, люди значительно ниже среднего роста, обладавшие при этом очень плотной коренастой фигурой; лицо стандартного баскенца резко выделялось широкими скулами, коротким, приплюснутым носом и очень часто необыкновенно светлыми, водянисто-голубыми глазами, создававшими поразительный контраст с довольно темной, оливкового оттенка, кожей. К этому совокупному портрету следует добавить очень густые, очень прямые и очень черные волосы, к тому же, как правило, собранные в странную прическу, представлявшую из себя косицу, пущенную поверх правого уха. Но даже без этого ритуального экзота почти всякий баскенец легко узнавался всяким, даже самым неискушенным физиономистом во всякой, даже самой прозаической одежде.