Валерий Иванов - Последнее искушение Дьявола или Маргарита и Мастер

Застигнутый врасплох Бегемот, отдернул быстро лапу и непонимающе уставился на старшего товарища.

— Население же в Иерусалиме…, - медленно и вопросительно повторил Фагот.

— Немногим более полумиллиона, на начало первого тысячелетия, — тут же выдал всезнающий кот, — да, еще приезжих прибавим, как минимум, с сотню тысяч.

— Да, сегодняшняя работа — мизер, — невесело констатировал несколько удрученный Фагот.

— Требуется какое-либо массовое мероприятие…, задумчиво пробормотал Азазелло.

— А, нет ли здесь каких-либо театров, или цирка? — вопрос был снова адресован Бегемоту.

— Кажется, в Иерусалиме был цирк во времена, когда здесь существовали римские поселения, — тот был готов к ответу, — следует только уточнить — сохранился ли он. Иудейский народ не очень охоч до массовых зрелищ.

— Азазелло, возьми организацию на себя.

Лобастая безобразная голова подтверждающе кивнула.

Кот, все-таки добрался до рыбы и украдкой тянул под столом на себя одну из крупных рыбин, но ему уже не препятствовали.

Окончательно же, было решено совмещать массовость с ежедневными походами по злачным местам.

— Главное — уложиться в срок, определенный мессиром, — значительно подытожил Фагот, и товарищи с ним были совершенно согласны.

Так прошло несколько дней, примечательных лишь растущей задиристостью и наглостью новоявленных приверженцев, неизвестного им лично, прорицателя Иисуса Назорейского.

Тьма, царившая над городом, стала бледнеть светлеющим востоком. Крупные мерцающие звезды постепенно блекли и исчезали. Полоска розоватого бархата неба определила место восхода дневного светила.

Восходящее солнце хмурилось дымкой на, тихий еще с ночи, пробуждающийся Иерусалим. Дворцовые башни отбрасывали седые неясные тени. Неяркий рассветный луч мазнул по изломанной крыше синагоги и проник в узкие верхние оконца.

Иосиф Каиафа, являвшийся, поочередно с Анной, первосвященником Иудеи, сидел за столом, вчитываясь в древний пергамент, в библионе — одной из целл синагоги, являющейся хранилищем старинных манускриптов, книг, пергаментов и папирусов. Четыре, слегка чадящие плошки, неровными бликами освещали правую сторону его, заросшего густой черной бородой, угрюмого лица.

В целлу беззвучно, не испросив никакого разрешения, вошел человек в черном длинном плаще с капюшоном, который прятал всю его голову, вплоть до полоски тонких сомкнутых губ. Было непонятно, как он мог в таком положении находить дорогу. Был он среднего роста, коренаст, с крадущейся кошачьей походкой.

Человек в черном стянул с головы капюшон, скрывавший голову, и присел на, грубой работы, скамью из пахучей кедровой сосны. Крупный нос, с горбинкой у основания и с широкими крыльями ноздрей, узко посаженные глаза и острый подбородок, поросший редкими длинными волосками, придавали его лицу выражение хищной птицы.

— В городе появились люди, выдающие себя за приверженцев проповедника Иисуса из Назарета, — легкая хрипотца в его голосе выдавала наличие простуды.

— Почему появились? Поборники этого лжепророка мутят воду в Иерусалиме уже давно, — рассеянно возразил первосвященник. — И отчего ты употребил слова «выдающие за»? Они только притворяются адептами назаретянского смутьяна?

— Эти люди, их двое, и с ними, очень большого размера, дрессированный кот, появились лишь четыре дня назад. Так утверждает госпитальер Макарий, на постоялом дворе которого они сейчас живут. Раньше их в городе никто не видел, — правый уголок рта говорящего дважды дернулся вверх, — поверь мне.

— Я верю тебе Маттавия, но что тебя так обеспокоило?

— Они целыми днями бродят по базарам, харчевням, тавернам и трактирам. Вступают в разговоры и восхваляют новое учение, которое, якобы, принесет избавление всем живущим на земле. И славят Иисуса, утверждая, что он является Мессией, посланным богами на Землю, чтобы дать всем свободу и богатство….

— Ну, ты не совсем правильно излагаешь суть учения этого новоявленного пророка, — перебил Каиафа, — и кто же они? Что ты о них знаешь?

— То, что я узнал о них, заставляет усомниться в их правдивости. Обличьем не походят ни на один из народов, проживающих в Иудее. И одежда у них странная. А мы знаем, что все люди, считающие себя учениками этого бродячего проповедника, родились в Иудее, хотя и относятся к разным верам и разным коленам.

Низенький и широкоплечий ходит походкой моряка, а лицо у него разбойничье, отчего я заключил, что, возможно, он из бывших морских разбойников, которых немало сейчас в Лигурийском и Тирренском морях.

Высокий, в диковинном клетчатом халате, носит на носу странное приспособление из двух прямоугольников, которые дужкой из неизвестного металла крепятся за кончик носа. Причем левый прямоугольник закрыт очень прозрачной слюдой. Подобные приспособления, я слышал, имеются у греческих ювелиров. Они предназначаются для того, чтобы увеличивать мелкие детали ювелирных изделий при их обработке. Я думаю, что он занимается изготовлением поддельных денег.

— Но, отчего ты так полагаешь, почтенный Маттавия? — первосвященник усмехнулся, — если бы он был делателем фальшивых денег, он не носил бы так открыто свое приспособление.

Начальник тайной стражи синедриона протянул ему сверкнувшую при свете плошек монету, — вот.

Каиафа покрутил в пальцах монету.

— Серебряный римский денарий, — промолвил он недоуменно, — ну и что?

— Второй такой же денарий, из двух, которые я забрал у госпитальера, я отдал ювелиру Ефросинию, ты его хорошо знаешь. Этими монетами постояльцы оплатили постой у Макария. И расплачиваются ими повсюду, ничуть не жалея. Точно такой же денарий получил мой соглядатай в харчевне, испрашивая у чужаков лишь медный асс, якобы на строительство ессейского храма.

— Денариями в Иерусалиме платят очень многие, да и монет других далеких стран в торговом обращении достаточно, — не поразился глава синедриона, — что тебя удивляет?

— Это не настоящие денарии.

Каиафа внимательно вгляделся в монету, затем перевернул ее.

На ее аверсе был вычеканен профиль горбоносого лысоватого человека с венком на голове. Несмотря на то, что древняя вера запрещала иудеям изображения человека, Каиафа, как и многие другие представители правящей знати, считали это сумасбродным отжившим пережитком.

Поэтому монету с изображением правящего цезаря первосвященник взял без страха и отвращения. Монеты с профилем правителей, далеко не были редкостью в Иудее, хотя для внутреннего обращения в провинции Рим чеканил денарии, на которых вместо императора изображались звери и птицы.