Владимир Степаненко - Точка росы

— Растущий специалист.

— Понятно, — недовольно протянул бригадир и почесал затылок. Тут же подумал: инженер будет стараться искать недоделки, чтобы выслужиться перед начальством, и Мишин тоже кого хочешь замучает.

— Ань-дорова-те! — снова поздоровался Сэвтя и ладонью с прилипшей рыбьей чешуей показал на мешок. — Сэвтя рыбу притащил. Абурдать надо!

— Обедать пора, — согласился Лунев. — Абурдать — есть, обедать. Запоминайте, Викторенко. Сэвтя, сколько тебе за рыбу?

— Ай-я-яй, Никипор! — покачал обиженно стриженой головой рыбак. — Я угощаю, однако. Уху варите. Ты, однако, приходи ко мне. Чайку попьем. Помнишь, сколько мы с тобой чайников ополовинили?

— Восемь, я считал.

— Девять, однако.

— Врач помог жене?

— Родильный дед приходил. Лепешек горьких насовал. Баба сразу встала. Болеть худо: рыба шла!

— Евгений Никифорович, сегодня отдыхайте, — сказал бригадир. — День стал короче воробьиного носа. А завтра на трубу. Я сейчас займусь ухой. Нельма. На земле такой ухи не попробуешь!

— Разрешите мне прогуляться по поселку, — сказал Викторенко. — Я и на трубу взгляну. В повара не гожусь!

— Прогуляйтесь, но не опаздывайте к столу! — сказал Лунев.

«Не терпится „дылде“ выслужиться, — неприязненно подумал Семериков. — Пусть померяет болота. Ноги как ходули!»

За домом Викторенко наткнулся на островерхий чум, натянутый продымленными шкурами. Языки костров зачернили до головешек острые концы кольев.

С залива дул холодный, пронизывающий ветер. Иван невольно поежился. Стоило сойти с дощатого тротуара, под ногами запрыгала травянистая земля. Вспомнил, как на прошлой неделе прошагал десять немеренных километров к больному Касьяну Лебедушкину. Библиотекарь — теперь маляр — решил в свой выходной день выкрасить столовую трассовиков, где работал Николай Монетов. По дороге угодил в болото. Когда закончил работу, понял, что простудился. Трассовики оставили его у себя.

Фельдшер, молодая девушка в белом халате, удивленно встретила командира отряда, когда тот выложил накупленные в аптеке лекарства. Рыжие веснушки на ее лице блестели, как звездочки.

«Хорошо, что вы так заботитесь о своем товарище. Но лекарств у меня хоть отбавляй. Кстати, что-то не слышала вертолета. На чем вы прилетели?»

«А я пешком».

«Пешком?»

Он не стал объяснять симпатичной девчушке, что и обратный путь проделает подобным же образом: не добился от летчика, когда тот залетит к трассовикам.

Иван не забыл свои детские походы в лес с плетешкой, когда каждый найденный гриб заставлял учащенно биться сердце. Фельдшерица тоже радостно всплеснула руками, когда Иван выложил на стол десятка два грибов.

Он и сейчас не удержался и начал выискивать среди травы подберезовики. Они не стояли, как их собратья, хвастливо на длинных ножках, а едва выглядывали из мха, как из спальных мешков.

Озеро открылось сразу, готовое каждую минуту перелиться через низкие берега. С залива продолжал дуть холодный ветер и гнал по воде волны. Труба плавала на воде, и от ударов волн дрожала, как в ознобе.

«Что же озеро-то не обошли?» — подумал Викторенко. У них в Игриме переход через реку был вызван необходимостью. А здесь? В памяти всплыло заспанное лицо Семерикова.

Викторенко начал обходить озеро по тонкому берегу и оказался у залива. Недалеко от берега на якорях стояли баржи. На каждой знакомые башни абсорберов.

— Ну что, углядел, разведчик? — спросил Лунев Ивана. — Да ты грибов набрал! Ну и пострел. А у нас: уха готова. Удалась на славу!

— Танцует труба.

— Слышал, Семериков? — сказал Лунев. — Мишин, вы отправляли пригрузы?

— Для такой трубы нет пригрузов, — начальник производственного отдела неловко повернул голову в сторону Лунева. — Я вам докладывал.

— Труба не имеет права плавать! Вы это не хуже меня знаете, Семериков.

Бригадир сокрушенно вздохнул. Ароматный запах ухи давно раздражал его. Не грех бы выпить, но при Луневе лучше не заикаться. Семериков догадывался о страданиях и начальника производственного отдела: «Не увязывался бы за начальством, постучали бы стаканами».

— Боюсь, что лед сомнет трубу, — продолжал озабоченно Викторенко.

— Ты прав, Иван, — Лунев неожиданно назвал инженера по имени. — Зимой с трубами будет легче — протянем вторую нитку. Баржи с абсорберами видел? В прошлом году Пур обмелел, здесь застряли. Вот так и трубы приходится ждать.

Викторенко представил себе карту Ямала. Раньше бы он запутался в названиях поселков и речек, а теперь успел их запомнить.

— Завели разговор, — спохватился вдруг Лунев. — А уха стынет!

— Выходит, баржи стоят второй год?

— Здесь все возможно. Бывает, что грузы ждем пять лет. Причин разных много: то реку перенесет песком, то задует пурга, то рано рухнет зимник, — сказал задумчиво Лунев. — А время ведет свой счет. Хозяйственники это знают. Семериков, а ты что стоишь, как засватанная невеста? Садись к столу. Сам варил, а есть не хочешь? Великолепная уха!

После жирной ухи долго пили крепкий чай. Каждый заваривал себе в кружку.

— Все вы правильно подметили, — сказал бригадир, обращаясь к Викторенко. — Да ведь зимой трубы-то тянули. А под снегом не угадаешь, где озеро, где болото.

— Не лукавь, — резко сказал Лунев. — Когда договорились о том, что перенесете трубу? Забыл?

— Помню, был разговор. — Семериков достал пачку папирос и постукивал по ней пальцами. — О чем разговор — долго ли сварить новые плети.

В комнате гудели комары. Сидящие за столом больше отмахивались от них, чем пили чай.

— Погасите свет, — распорядился Лунев. — Добавку можно съесть и без праздничной иллюминации. Мишин, в шахматы играете?

— Раньше играл.

— А вы, Викторенко?

— Не забыл.

— Правильно делаете. Играть надо постоянно, хорошая тренировка мозга. Такая гимнастика особенно нужна газовикам. Промышленность новая, а задачи большие. Готовых решений нет, а шахматы учат логически мыслить! — Взял с доски две фигуры и отвел руки за спину. — Викторенко, угадывайте.

— В правой.

— Везучий. Вам Викторенко играть белыми. Пожалуй, я прилягу в своей комнате, — Лунев, прихрамывая, направился в соседнюю комнату.

Викторенко щелкнул выключателем и сделал первый ход.

— е2 — е4.

А потом в темноте отбивался от наседавших комаров. Включая свет, старался запомнить расположение фигур на доске, чтобы увереннее атаковать противника. На соседней койке лежал, завернувшись с головой в одеяло, Мишин.

— Викторенко, что медлите? Ходите! Все равно всех комаров не перебить! А шахматную доску надо знать, как свое производство!

Природа уже начала перекрашивать листья на стелющихся березках и ивках, и они стали пылать, как осколки солнца. А травы в тундре увядали, серебристый ягель темнел. Чернотой наливалась вода в озерах, пугая холодом.