Памела Джонсон - Особый дар

— Еще бы.

Она снова поцеловала его, и на этот раз он ответил горячее, чем тогда, в первый свой приезд в Глемсфорд. Теперь он хотел ее — если можно хотеть с оглядкой.

— Папа придет не раньше трех. Так что у нас есть время.

Она имела в виду — для постельных дел. Словно во сне поднялся он вслед за нею наверх, в просторную холодную спальню, где стояла кровать под балдахином из выцветшего дамаска. Ему просто не верилось, что все это происходит с ним, Тоби Робертсом. Комната так выстыла, что Клэр, проворно раздевшись, сразу юркнула под одеяло. Он лишь мельком увидел ее тело — крупное, мускулистое, но, как она и говорила, без намека на жир.

Он взял ее, и им было легко и радостно. В отличие от Мейзи. Клэр оказалась весьма опытной.

— Ну да, — сказала она наконец. — Мужчины у меня были. Но я всегда умела их выбирать, я ведь разборчивая. Вот и насчет тебя я долго раздумывала. Кстати, если тебе угодно, можешь не придавать сегодняшнему никакого значения.

— А если не угодно? — возразил он и тотчас же пожалел о своих словах. Ведь теперь он законченный предатель. Ну, правда, не вздумай Мейзи вот так, без всякого предупреждения укатить на Ямайку, ничего бы этого не случилось.

— Поднимайся, старик, — сказала Клэр, — надо еще привести себя в порядок.

Они вполне успели привести себя в порядок к тому времени, когда Ллэнгейн вернулся с гольфа и с волчьим аппетитом набросился на сандвичи, которые Клэр даже не позаботилась чем-нибудь прикрыть.

— Рад вас видеть, Тоби.

— И я вас, сэр.

— Слышал от дочки, что вас одолевают сомнения насчет вашего будущего.

Прежде чем ответить, Тоби хорошенько подумал: Клэр смотрела на него в упор.

— Не такие уж они серьезные, эти сомнения. Просто мне надо кое-что обдумать. Порою как-то не хочется обрекать себя на затворническую жизнь, это не по мне.

Ллэнгейн насупил брови и снова взялся за сандвичи.

— Не слишком свежие, — объявил он, — но ничего, сойдет.

— Папочка, ты ведь поел в клубе, так чего же ты?

— Ну разве у них там ленч? Одно название. Кормят все хуже и хуже. — И он снова обратился к Тоби: — В вашем возрасте я учился в Оксфорде и только о том и мечтал, чтобы «обречь себя на затворническую жизнь», как вы выразились. «Безмятежно восседают доны за обеденным столом…» — я только и мечтал стать одним из них. Но вот мозгов не хватило. А у вас хватает. За чем же дело стало?

— Да так, хотелось бы присмотреться к жизни поближе, понять, как устроен мир.

— Лучше, пожалуй, не надо, — ответил Ллэнгейн, раскуривая трубку. — Право, не надо. Мне, например, совсем не нравится то, что я вижу. Но если вам интересно будет познакомиться с работой моего банка, я мог бы это организовать.

— Очень любезно с вашей стороны, сэр.

— Не называйте меня сэром. А то я чувствую себя старой развалиной. Может, я и впрямь старею, но не хочу, чтобы мне об этом беспрестанно напоминали. Вы можете встретиться с одним из наших младших компаньонов, Клайвом Бауманном. Он человек толковый и введет вас в курс дела. Если решите, дайте мне только знать.

— Спасибо. Можно мне подумать немного?

— Сколько хотите. Предложение остается в силе. Но сможете ли вы лучше узнать жизнь, если будете смотреть на мир с точки зрения финансиста, это еще вопрос. Я, например, вам завидую — ведь у вас такие возможности! Клэр, как и я сам, способностями не блещет, не то я непременно пустил бы ее по ученой линии, — сказал Ллэнгейн просто, без тени осуждения, и Тоби показалось, что он совершенно не понимает своей дочери! — В Швейцарии их только надраивали без конца: поплюют, заведут глянец.

— Плевать не плевали, папочка. Но драили действительно с утра до вечера, чуть не ободрали нам всю кожу.

Клэр слушала разговор о себе с затаенным весельем, критические замечания отца нисколько ее не задевали.

— Перчик у нас тоже не блещет, но он сумеет приспособить себя к какому-нибудь делу. А если не сумеет сам, то его приспособят другие, будьте уверены, — сказала она.

Сама того не замечая, она открывала сейчас Тоби истинную свою суть. Сбросила привычную маску этакой туповатой лошадницы, и вдруг оказалось, что с ней интересно и весело.

— Ну, так, — сказал Ллэнгейн, давая понять, что тема эта исчерпана, — когда примете решение, дайте мне, пожалуйста, знать. А временем я вас не ограничиваю — думайте сколько душе угодно. — И он тут же обратился к Клэр: — Можешь нам дать чай пораньше?

— Но ведь ты только что съел кучу сандвичей!

— А кекса у нас не осталось? Того, что испекла миссис Додж?

— Полагаю, кусочек найдется.

— Апельсиновый кекс, — объяснил Ллэнгейн, — очень удачный, думаю, и Тоби от него не откажется. — И пока Клэр освобождала поднос, он вновь заговорил с Тоби: — Надеюсь, на сей раз жена ничего себе не сломает. У нее, знаете ли, бесконечные переломы. Вообще-то ей под силу только «спуск для малышей», но она человек с амбицией. Ваша матушка подобной чепухой не увлекается?

Тоби был огорошен такой забывчивостью, но ничем себя не выдал: просто ответил, что это не по ее части.

— Ах да, ведь она рисует. И к тому же очень здорово. Передайте ей это от моего имени, если похвала такого невежды, как я, что-то для нее значит. Впрочем, помнится, я говорил ей это сам.

Клэр принесла чай и остатки апельсинового кекса. Никогда прежде Тоби не видел ее такой радостной и оживленной.

Вскоре после чая он откланялся, пора было возвращаться в Лондон.

Клэр вышла на крыльцо проводить его.

— Скоро увидимся.

— Надеюсь, — ответил Тоби и, сев в свою малолитражку, включил скорость.

Вдогонку ему Клэр крикнула:

— Если не выйду за Алека, всегда смогу выйти за тебя.

Она ухмыльнулась, помахала ему рукой. Но прежде, чем Тоби успел придумать ответ, она вошла в дом и захлопнула за собою дверь.

По дороге домой Тоби, конечно, было о чем поразмыслить. Из Глемсфорда он уехал озадаченный, но и очарованный тоже, а вот для Клэр события этого дня что-нибудь значат? Слова, легкомысленно брошенные ею на прощание, его поразили; впрочем, так ли уж это было легкомысленно? Все-таки, видимо, да.

А вообще, если разобраться, во всем виновата Мейзи, она одна. Потрудись она написать ему, он, пожалуй, не поехал бы в Глемсфорд и уж, безусловно, не стал бы спать с Клэр. Это уж точно. (А вот точно ли?) На мгновение он почувствовал себя этаким Макхитом [35] Макхит — действующее лицо из пьесы «Опера нищего» английского драматурга Джона Гея (1685–1732). и ухмыльнулся, но на душе у него стало скверно. Дул холодный кусачий ветер, и почему-то все так же пахло хризантемами. Отныне такая погода будет для него «погодой Клэр».

Дома его ожидало письмо от Мейзи, и Тоби не сразу набрался духу его распечатать. Он был в таком смятении, что ему захотелось выпить, хоть обычно он в поздний час не пил. Он налил себе джину с тоником и стал медленно его потягивать. И лишь когда допил, вскрыл конверт с потовым штемпелем «Хэддисдон».