Питер Гитерс - Кот, который всегда со мной

В конце обеда, изрядно наговорившись, когда не осталось повода задержаться хотя бы на минуту, я повернулся к Джованне:

— Вы не хотели бы написать поваренную книгу? Если у вас возникнет такое желание, я ее моментально пристрою. — В то время (как и сейчас) я работал редактором огромного издательства «Рэндом-Хаус» и время от времени мог проделывать такие штуки. Женщины улыбнулись, явно решив, что я собираюсь выклянчить у них бесплатный обед и ответили:

— Чао.

Но я не отступил. Через пару месяцев, вернувшись в Нью-Йорк (не забывайте, мы жили во Франции), выслал им договор и подыскал автора английского текста — Мишель Эванс, которая сама написала замечательную поваренную книгу и ради такого дела героически выучила итальянский язык. Мы заключили сделку.

Почти.

На самом деле сразу ударить по рукам не вышло — мы натолкнулись на серьезное препятствие. Матриарх семейства и хранительница всех рецептов Ванда не захотела издавать книгу.

По двум причинам. Во-первых, не хотела, чтобы соседи добрались до хранящихся с давних времен в тайне драгоценных семейных рецептов. Во-вторых, она понятия не имела, кто я такой, и, будучи сицилийкой, не доверяла движущим мною мотивам. Зачем мне это надо? Почему я вздумал им помогать? Что с этого получу? И тому подобное, и тому подобное…

Джованна взяла на себя пункт первый. Неделю за неделей она убеждала мать, и та начала сдаваться. Ее окончательно убедило мое заверение, что книга выйдет только на английском языке и, поскольку ее соседи говорят только по-итальянски, семейные секреты останутся в неприкосновенности.

Со вторым пунктом было сложнее. Что могло заставить Ванду поверить мне?

Разве что…

Нортон.

После долгих размышлений Ванда решила, что тот, кто путешествует с котом и любит его так, как, судя по всему, люблю я, должен быть честным человеком. И хорошим — раз у него такой замечательный, умный, воспитанный кот. Ее покорил Нортон, поэтому она пришла к выводу, что не исключено, что и мне можно доверять.

Вот что получилось благодаря Нортону. В 1996 году книга вышла из печати. Джованна и Ванда (которая так и не выучила ни одного слова по-английски) проехали по всей Америке с рекламным туром и наскоком завоевали кулинарный мир. Они появлялись в телевизионных шоу, в том числе «Доброе утро, Америка», приготовили превосходный обед в Фонде Джеймса Бирда [10] Джеймс Эндрю Бирд (1903–1985) — известный американский кулинар и автор поваренных книг. на Манхэттене. О них писали (добавлю, взахлеб) во всех мыслимых газетах и журналах, приглашали готовить особые обеды в самых знаменитых ресторанах. В результате рекламы ресторан в Гандживеккьо твердо встал на ноги. Сын Ванды Паоло, архитектор, построил на принадлежащей им земле таверну с девятью номерами, превратив старые конюшни в красивые комнаты и отдельный обеденный зал, где стал заправлять в качестве шеф-повара. Теперь в таверне нет отбоя от посетителей. Еще они перестроили двухсотлетний каменный коттедж, устроив в нем шикарный двухкомнатный номер с огромным камином в каждом помещении. И в довершение всего в 1997 году их книга завоевала награду Фонда Джеймса Бирда как лучшая итальянская кулинарная книга. Через несколько месяцев выйдет из печати второй сборник их рецептов, и я не сомневаюсь, что он станет не менее популярным, чем первый. Еще я слышал, что Ванда настолько возгордилась своей первой книгой, что показала ее своим соседям, махнув рукой на вероятность кражи рецептов.

Это один из моих излюбленных издательских сюжетов. Жизнь людей изменилась — и к лучшему. И ничего этого не произошло бы, если бы не Нортон.

Следующий раз Дженис, Нортон и я приехали в Гандживеккьо через пару лет после того, как вышла из печати первая книга. Мы остановились в таверне и провели несколько восхитительных дней, гуляя по округе и, конечно, обжираясь. Ванда и Джованна взяли нас с собой, когда поехали за покупками на открытый продуктовый рынок в Палермо, отчего мы получили колоссальное удовольствие. Нортон тоже остался доволен: его не только хорошо кормили — в его распоряжении были сто пятьдесят акров, чтобы погулять, и множество олив, чтобы полазать и подрать когтями. Он познакомился и общался с массой животных. Паоло держал собаку (сумасшедшую, но все-таки собаку). У Ванды в доме жили собака Пуффо и несколько кошек, у Джованны — своя собственная собака, которой тоже разрешалось жить в доме. Кроме того, на улице бегала свора дворовых собак. Их любимым занятием стало нестись нам навстречу, лая изо всех сил. Но они останавливались как вкопанные, когда замечали сидящего у меня на плече и взирающего на них сверху невозмутимого кота. Еще был дикий кабан, не выходивший из своего загона, но Нортон только бросал на него любопытные взгляды и держался подальше.

Когда настало время ехать в аэропорт и лететь домой, Нортона нигде не могли найти. Это было на него не похоже. Дверь нашего номера оставалась открытой, и я решил, что он пошел прогуляться. Я осмотрел территорию, звал его, но он не откликался. Это уже вовсе на него не походило. Воображение рисовало дикие картины. Его пожирает вепрь Ванды. Похищают сицилийские бандиты. Даже привиделось, что Паоло разрешает ему покататься на машине, Нортон едет к дому и вдруг — бах, взрыв — и машина разлетается на мелкие куски. Но тут уж я понял, что слишком насмотрелся «Крестного отца-2». Затем, стоя в нашем номере в таверне и размышляя, что мне навечно придется остаться на Сицилии и до конца жизни искать пропавшего кота, услышал знакомый звук — мурлыканье. Я обыскал везде — мурлыканье становилось громче, но Нортона не было. Приложил ухо к кровати, мурлыканье усилилось. Оказалось, кот забрался в чехол матраса. Это был один из немногих случаев в его жизни, когда он попытался спрятаться от меня. Должен сказать, что после двух дней смакования софичини с лимонным кремом я не могу его осуждать. Но я подхватил его (он, как и его хозяева, прибавил в весе несколько фунтов), сказал, что мне не доставило удовольствия то волнение, которое я из-за него испытал, и попытался донести до его сознания труизм, что все хорошее когда-нибудь кончается.

Не знаю, убедил ли я его, но он позволил положить себя в дорожную сумку, и мы наконец сумели отбыть домой.

Если честно, мне кажется, что я его не убедил. Мысль, что все хорошее кончается, не укладывалась в его сознании. Я его не виню — сам стараюсь, чтобы хорошие времена продолжались как можно дольше.

И они наступали, когда мы приезжали во Францию, особенно в Гу, что старались делать раз в год. Как правило, делали все возможное, чтобы снять один и тот же дом, потому что он очень нам нравился. Приезжали на Рождество и оставались на Новый год, когда все наши друзья из Гу совершали прогулки в холмы, останавливались в древних заброшенных деревнях, жарили на костре домашние колбаски, пели песни, пили вино и демонстрировали всем, что французский праздник лучше, чем какой-либо другой.