Джером Сэлинджер - Собрание сочинений

— Надо было ее бросить. Понимаешь, да? Надо было покончить с этим прошлым летом, когда мне фартило. И знаешь, почему я этого не сделал? Хочешь узнать, почему?

— Артур. Бога ради. Это совершенно ни к чему нас не приведет.

— Секундочку. Дай я тебе расскажу! Хочешь знать, почему я так не сделал? Я тебе скажу, почему. Потому что ее пожалел. Вот и вся простая правда. Пожалел ее.

— Ну, не знаю. То есть это вне моей юрисдикции, — сказал седой. — Хотя, мне кажется, ты забываешь одну вещь: Джоанн — взрослая женщина. Не знаю, но сдается мне…

— Взрослая! Ты спятил? Она большое дитя , елки-палки! Слушай, вот я бреюсь — ты послушай, послушай, — я бреюсь, а она ни с того ни с сего, язви ее, зовет меня аж из своей комнаты. Я иду смотреть, что там у нее случилось, — не добрившись, пена по всей морде. И знаешь, чего ей надо было? Ей хотелось у меня спросить, как я считаю, хороший ли у нее ум. Богом клянусь. Смотреть противно, говорю тебе. Я смотрю на нее, когда она спит, — я знаю, о чем говорю. Поверь мне.

— Ну, ты лучше знаешь, чем… То есть это вне моей юрисдикции, — сказал седой. — Суть в том, черт бы тебя драл, что ты вообще ничего конструктивного не делаешь, чтобы…

— Мы не сочетаемся, вот и все. Вот и вся простая история. Мы просто чертовски не сочетаемся. Знаешь, чего ей надо? Ей надо здорового такого молчаливого ублюдка, который будет время от времени к ней подходить и вырубать ее намертво — а потом идти дочитывать газету. Вот что ей надо. Я для нее слишком слабак, язви его. Я это знал, еще когда мы женились, — ей-богу знал. Ну вот ты — хитрый гад, никогда не женился, но у людей так бывает — перед тем, как жениться, у них такая вспышка: как оно будет после того, как поженятся. Ну и к черту. Я все эти вспышки к черту посылал. Я слабак. Вот в чем суть.

— Ты не слабак. Ты просто головой не работаешь, — сказал седой, беря у девушки новую зажженную сигарету.

— Еще какой слабак! Еще какой! Да черт побери, я-то знаю, слабак я или нет! Не был бы слабаком, думаешь, было бы все… A-а, да чего там говорить! Еще какой я слабак… Господи, я тебе всю ночь спать мешаю. Повесь ты уже трубку, язви ее, а? Я серьезно. Повесь.

— Не буду я вешать трубку, Артур. Мне бы хотелось тебе помочь, если это вообще возможно, — сказал седой. — На самом деле, ты себе сам роешь…

— Она же меня не уважает. Она меня даже не любит, елки — палки. По сути — если до конца разобраться, — я ее тоже больше не люблю. Не знаю. И да, и нет. По-разному. Туда-сюда. Господи! Только я соберусь все расставить по местам, как мы где-нибудь ужинаем почему-то, и я с нею где-то встречаюсь, и она приходит в каких-нибудь белых перчатках , язви их. Не знаю. Или я начинаю думать, как мы в первый раз ездили в Нью-Хейвен на принстонский матч. [86] Имеется в виду традиционный чемпионат по футболу между американскими университетами. Первый матч был проведен по правилам Американской ассоциации регби 6 ноября 1869 г. между колледжами Ратджерса (ныне университет) и Нью-Джерси (ныне Принстонский университет). Только съехали с Паркуэй, как колесо спустило, холодища стояла адская, и она держала фонарик, пока я чертовню эту чинил… Ну ты понимаешь. Не знаю. Или давай думать про — господи, вот стыдоба, а? — про тот стишок, что я ей послал, когда мы только стали ходить вместе. «Цветом роза ты и снег, Губки — ах, в глазах листва». Господи, вот же стыд — а мне он раньше ее напоминал. Да у нее и глаза-то не зеленые — елки-палки, у нее глаза, язви их, как ракушки, — но все равно напоминал… Не знаю. Что толку говорить? Я совсем свихнулся. Повесь трубку, ну чего тебе стоит? Я серьезно.

Седой прокашлялся и сказал:

— Артур, я не собираюсь вешать трубку. Только одно…

— Однажды она мне костюм купила. На свои. Я тебе не рассказывал?

— Нет, я…

— Пошла, по-моему, в «Триплерз» и купила. Я с ней даже не ходил. В смысле, есть в ней все-таки что-то славное. И самое смешное, что сидел костюмчик неплохо. Пришлось только чуточку в седалище ушить, ну, штаны, и укоротить немного. В смысле, в ней просто дьявольски приятное что-то есть.

Седой послушал его еще немного. Затем резко обернулся к девушке. И так на нее посмотрел, что взгляд, хоть и мимолетный, исчерпывающе дал ей понять, что вдруг сотворилось на том конце провода.

— Так, Артур. Послушай. Никакого толку от этого не будет, — сказал седой в трубку. — Никакого толку. Я серьезно. Теперь послушай. Я совершенно искренне тебе говорю. Будь, пожалуйста, паинькой, разденься и ляг в постельку. И расслабься, а? Джоанн, скорее всего, приедет через пару минут. Ты ж не хочешь, чтоб она тебя в таком виде застала, правда? И эти чертовы Элленбогены наверняка вместе с ней завалятся. Некрасиво же, если вся эта банда застанет тебя в таком виде, а? — Послушал. — Артур? Ты тут?

— Господи, ты из-за меня всю ночь не спишь. Что ни сделаю, все…

— И никакую не всю ночь, — сказал седой. — Даже не думай об этом. Я же говорю, я сплю часа по четыре в среднем. Но я бы хотел… если это возможно, я бы хотел тебе помочь, мальчик мой. — Послушал. — Артур? Ты здесь?

— Ну. Я тут. Слушай. Я все равно тебе всю ночь спать не давал. Может, я приеду к тебе, выпьем? Не против?

Седой выпрямился, положил ладонь себе на макушку и сказал:

— В смысле — сейчас?

— Ну. То есть, если тебе это ничего. Я только на минутку. Мне бы просто хотелось где-нибудь сесть и — не знаю. Как тебе, ничего?

— Ничего, только суть в том, что мне кажется, тебе этого делать не надо, Артур, — сказал седой, отнимая руку от макушки. — То есть я тебе всегда рад, но я честно думаю, что тебе лучше не дергаться и ждать, когда явится Джоанн. Честно. Тебе же чего хочется — тебе же хочется быть на месте, когда она явится. Я прав или нет?

— Ну. Не знаю. Ей-богу, не знаю.

— Ну а я знаю, честно, знаю, — сказал седой. — Слушай. Давай ты сейчас прыгнешь в кроватку, расслабишься, а потом, если захочется, мне брякнешь? В смысле, если поговорить захочется. И не беспокойся. Вот что главное. Слышишь меня? Давай, а?

— Ладно.

Седой еще посидел, прижимая к уху трубку, затем положил ее на рычаг.

— Что он сказал? — сразу спросила девушка.

Он взял сигарету из пепельницы — то есть выбрал одну из множества выкуренных и недокуренных. Затянулся и ответил:

— Хотел приехать сюда выпить.

— Господи! И что ты ответил? — спросила девушка.

— Ты меня слышала, — ответил седой и посмотрел на нее. — Тебе же было слышно. Правда? — Он раздавил окурок в пепельнице.

— Ты был чудесен. Абсолютно блистателен, — сказала девушка, не сводя с него глаз. — Боже, какая же я скотина!

— М-да, — сказал седой, — положение аховое. Уж и не знаю, насколько я был блистателен.

— Был-был. Ты был чудесен, — сказала девушка. — Я безвольная. Абсолютно безвольная. Посмотри на меня!