Владимир Ионов - …А родись счастливой

— Мы пробовали подключать родителей, их бывших подруг, невест, — добавил Орлов. — И пока не видим тенденции к улучшению. Потому что родители сами впадают в тяжёлое состояние, а у подруг начинается некое отторжение, сразу заметное этого рода больным.

— Я понимаю это… И не представляю себя на их месте, — сказала Люба, с ужасом начиная догадываться, о чём дальше может пойти речь. — Вы хотите предложить мне работать сиделкой при этих раненых? — Она вдруг ясно представила себя сидящей в центре просторной палаты, уставленной по кругу больничными койками, на которых в одном нижнем белье лежат молодые раненые ребята с забинтованными лицами и со всех сторон тянут к ней чёрные руки, пропахшие порохом и йодом, стараются схватить за плечи, за грудь, за ноги… И её передёрнуло от страха, что сейчас они раздёргают её на куски, растащат по койкам и начнут прятать под одеяла. — Я не могу… У меня же нет никакого медицинского образования, — жалко вымолвила она, с надеждой посмотрев в светлые глаза полковника.

— Но, как я уже успел заметить, у вас достаточно добросердечности с одной стороны и решительности — с другой, — сказал Воробьёв.

— И вы очень привлекательны внешне, чтобы действительно стать «якорем надежды», — добавил Орлов. — Мы не хотим сделать вас сиделкой. Но было бы интересно попробовать, чтобы вы появлялись у нас в палатах на сколько-то минут хотя бы раз в неделю. Чтобы больные, увидев вас однажды, ждали следующего появления.

— А нельзя им раз в неделю показывать какое-то кино? — растерянно спросила Люба.

— Кино не может заменить живого общения, — возразил Воробьёв.

— Ну, пригласите хорошенькую актрису, лучше поющую… Какую-нибудь «Девушку с гитарой», помните такой фильм?

— Нам нужна более естественная ситуация… Скажем, вы придёте в палату со своими инструментами, предложите им подстричься или побрить их…

— Поняла… А почему — я?

— Мы обсуждали это. Вы подходите им по возрасту, внешней привлекательности, вы, насколько я знаю, добры, — начал перечислять Воробьёв.

— У вас тёплые и очень… мягкие руки, — добавил Орлов. — То есть, с нашей точки зрения, у вас есть всё, чтобы пробуждать… интерес к жизни. Это и есть «якорь надежды» для больного.

— Поняла… Только скажите, — она лихорадочно начала придумывать другие причины для отказа и ухватилась ещё за одну: — А если кто-то из ваших раненых так зацепится за этот якорь… Потеряет голову… Мне как тогда быть?.. Отвечать взаимностью? А если я не смогу?

Учёные мужи уставились друг на друга вопросительными взглядами. Взволновался и Василий Семёнович, поняв тревогу Любы.

— Понимаете… Важно сдвинуть ситуацию с места… с мёртвой точки. Потом можно будет её купировать, — неуверенно заговорил Воробьёв.

— «Потом» это когда меня кто-то будет звать в жёны?

— Это — проблема, коллега, — сказал военврач. — Как-то мы с вами промахнулись с нашим «якорем». Сдвинув ситуацию, можем тут же усугубить её… Да, Любовь Андреевна, спасибо вразумили… Вот, что значит чуткое женское сердце…

— И вам спасибо за предложение, — почувствовав, что «пронесло», выдохнула Люба. — Я подумаю, если можно… Может быть, как-нибудь в выходной день я могла бы помочь ребятам привести себя в порядок… Подстричь, если у вас некому…

— Спасибо. Но сначала ещё раз подумаем мы, — ответил Орлов, давая понять, что разговор окончен.

Тяжёлый «магнитофон для кино» никак не хотел вылезать из коробки, а помочь придержать серое картонное чрево, было некому, и Игорь разорвал переднюю стенку коробки. Вывалились пачка брошюрок, пакет с проводами, чуть было ни грохнулся на пол и тяжёлый аппарат цвета «молотковой» эмали.

— «Электроника М-12», — прочитал Игорь. — Советскую её мать! Три «Шарпа» влезет! — И первое, что бросилось в глаза на пухлой брошюре: «Аппарат принимается в гарантийное обслуживание в упаковке производителя». — О, мать моя! Сразу и ремонтом пахнет! — Он с досады пнул коробку, чтобы отлетела подальше и не мозолила больше глаза несуразностью разорванного бока. Начал читать «Инструкцию по эксплуатации», прикидывая, какой провод куда воткнуть, куда и как вставить видеокассету. — Запутаться можно, кошмар! Ну, ни хрена не умеют, ни объяснить, ни показать! А как подключить к телевизору, если тут на выходе совсем другая хреновина нарисована!? Надо звонить Шалому, пусть разбирается.

Фима Шалый быстро разобрался с проводами, развернул телевизор и сел возле него на колени, громко матерясь:

— Козлы! Одна страна, одно министерство, а «папу» в «маму» хрен воткнёшь! Разъёмы разные!

— Чего тебе не так?

— Всё так, кроме разэдак! Куда вот этот конец воткнёшь? У «Чайки» другой вход! Перепутаны разъёмы. Входной стоит на выходе. Вот козлы!

— А разница?

— Такая же, как не ты, а тебя. Понял?

— И чего теперь?

— Вызывать козлов, пусть переделывают. Или к ним «Чайку» везти.

— Твари! А ты не можешь переделать?

— Сокол, я всё могу. Только «Чайка» твоя останется без гарантии. И если ты найдёшь паяльник.

…Возился Шалый долго, потому что паяльник Игорь нашёл в кладовке такой, что самовары лудить им ещё, куда ни шло, а перепаивать разъёмы — только жечь колодки. Но получилось! Разъёмы встали на место. «Папа» «Электроники М-12» легко и плотно вошёл в «маму» «Чайки-14».

Пока Игорь смотрел, как Фима, матерясь, перепаивает проводки, нетерпение, с каким ждал начала просмотра видеокассет, немного улеглось, он вспомнил предложение Анжея, его согласие прислать на пробу десяток комплектов «мусора личных компьютеров» и решил посвятить приятеля в новый коммерческий замысел. Если Шалый так легко управляется с техникой, он и «мусор» соберет в «комплекция». И может даже помочь сбагрить их…

— Слышь, Фим, а в твоём сраном НИИ «личные компьютеры» есть? — спросил Игорь.

— Личных нет. Есть персональные. У директора, у зама по науке, а так — работает общий. У нас только мониторы. И то не у всех.

— А у тебя есть?

— Как только защитился, поставили. А тебе чего?

— А хотел бы иметь личный?

— Хотеть-то его все хотят, да кто ж нам даст?

— Мне тут обещали десяток комплектов. Только их собрать сначала надо. Поможешь?

— Запросто! Хоть сейчас всё брошу и начну. А что за комплекты, что в них входит?

— Да, вроде, всё, что надо. Анжей называет это «комплекция», а собирать её надо из «мусора», из деталей, что ли…

— Чур, мне первый комплект! Сколько он будет стоить? И что за фирма? — Шалый аж отложил паяльник и встал с колен.

— Фирму пока не знаю. А в «Берёзе» в Москве стоят по пять тысяч чеков. Собрать из «мусора», говорят, будет дешевле.

— В рубли перевести, будут подороже пяти, но разлетятся запросто. Десяток у нас в институте уйдёт в один день. Надеюсь, и программы входят в «мусор»? А то ведь это просто железо будет.