Владимир Ионов - …А родись счастливой

— А хрен их знает! Э!.. Ты мне тут спалишь всё! Бросил паялу… — закричал Игорь, увидев, как начал дымиться край стула.

Паяльник выключили, стул поскоблили и вытерли, «Чайку» задвинули на место, «Электронику» водрузили на неё. Сооружение получилось громоздкое и несуразное, но если не обращать внимания на разницу в цвете приборов и примирить стекло экрана «Чайки» с молотковым железом «Электроники», привыкнуть можно. Примиряем же мы свою серую советскую действительность с теми цветными картинками, что появляются теперь в телевизоре. И ничего, даже хвалим это разнообразие. А теперь, когда один здоровый ящик залез на другой, и в сочетании они дадут вожделённо-яркий мир, любому покажется, что так и должно быть.

— С чего начнём? — Игорь выложил перед Шалым обе коробки с кассетами.

— Оба фильма на английском, — обследовав их, заключил Фима. — И оба, как тут пишут, «про сексуальные приключения юных дев».

— Суй любую. Сначала сами посмотрим. Или покажи мне, как и куда тут вставляется, — попросил Игорь срывающимся голосом, словно сейчас ему самому предстоял первый сексуальный опыт.

Шалый уловил состояние приятеля и подыграл ему:

— Сначала разогреваем девушку, — он включил «Чайку». — Потом — партнёра, — включил видеомагнитофон. — Лезем партнёру в ширинку… оснащаем её боеприпасом, — вставил кассету в поднявшуюся крышку. — И вот, гляди, партнёры согрелись, уже светятся от счастья. Всё, как у людей. И — начинаем! — он придавил на «Электронике» клавишу и, увлекая за собой Сокольникова, откинулся на диван.

На голубом, как майское небо экране «Чайки» каскадом замелькали цветные кадры каких-то отрывков из непонятных событий.

— Это чего за хренотень? — развернулся Игорь к Шалому.

— Знать бы… А! Похоже реклама фильмов! — догадался тот. — Подождём. Сейчас начнётся.

И верно: на экран под музыку впрыгнуло юное задорное создание в треугольничке на бёдрах, подмигнуло зрителям и понеслось к синему морю, к горячему жёлтому песку, к ватаге загорелых красавцев. Не успел Игорь сообразить, на которую из его знакомых похожа эта юная оторва, как она оказалась в пляжной кабинке с одним из парней и тут же запрыгнула к нему на бёдра, обхватив их ногами.

— Во, дают! — в один голос вырвалось у новоявленных телезрителей восхищение бурно развивающимся событием, и оба прижали руками своё вспыхнувшее нетерпение, нараставшее по мере развития сюжета. А он развивался стремительно и многообразно.

— Слушай, я не могу! Давай чувих позовём, — предложил Игорь.

— Днём? Кого ты сейчас найдёшь? Давай до вечера. Да и мне на работу уже надо, а то шеф изведётся. Выключай видак! — Шалый поднялся с дивана, отворачиваясь от Игоря, чтобы тот не заметил его возросший «интерес» к фильму.

— А вторую кассету смотреть не будем, что ли?

— А если там тоже самое, «рукоделием» потом заниматься?

— Говорю тебе: звони своим! Или я сейчас начну искать кого-нибудь… А то вечером маманя явится…

— Не гони! Надо сначала сообразить: кого, когда и сколько. А я — улетел.

Ох уж, этот Шалый! Кудрявый раздолбай, чувихи прямо липнут к нему, и он их стороной не обходит. Как сам смеётся: «Одну сегодня проигнорировал пару раз, кричит: «мало!», а меня шеф ждёт, еле свалил на службу». Но при этом, уже защитил кандидатскую по физике. Дядька, конечно помог. Жиды, мать их! Не то, что братья-славяне! Батя для Игоря чего сделал? Сунул только в райком, а там царапайся, как хочешь. А тут — даже не отец, а дядька. И Шалый уже кандидат физико-математических наук! Усраться можно. Самый молодой не только в институте, а, пожалуй, и городе.

Досматривать «Смаковницу» у Игоря уже не было сил. Не прерывая приключений юной ненасытницы, он подтащил к себе телефон и начал вызванивать одну за другой знакомых, коими набита его записная книжка. И странно, то не отобьёшься от них, а, когда вот так надо, «Игорёк, я не могу сейчас, у нас сегодня операционный день. Может, вечерком?», «Соколик мой, шеф завалил работой, над душой стоит, я тебе перезвоню…», «Уймись, я сегодня не в себе. Завтра — с удовольствием!»

— А мне сейчас надо! — рявкнул он в трубку и, отшвырнув телефон, полетел в туалет, и там за вдохновенным, но нудным занятием, ритмичными толчками пришла мысль, с чего уже прямо сейчас, пока Анжей ещё не прислал обещанный груз, начать пополнение остатков гаражной находки. «А пусть, пусть, пусть платят не только натурой. Где, где, где в Великогорске они ещё увидят тако-о-о-е ки-но-о?!»

Разрешив неотложную проблему, Игорь посмотрелся в зеркало, вяло улыбнулся раскрасневшейся виноватой физиономии, подмигнул ей.

За мыслью, пришедшей не ко времени, встали вопросы: где устраивать просмотры и то, что за ними может последовать? Нанимать какое-то заведение или куда-то сбагривать мать с братом? Комнат хватило бы… Но что делать с матерью? Или… пока она торчит у себя в библиотеке? А кто потом уберёт всё? И сколько пар собирать на сеанс? Можно, конечно, и не парами… Простое «лежбище котиков».. Но где? Где?.. И сколько брать за сеанс?.. Эх, батя, батя! Ты, конечно, враз бы сообразил: где, сколько и почём… И мачеху бы сейчас сюда!.. А Смаковница на неё похожа! Точно! Только — моложе, меньше ростом и… проще.

День был сумасшедший. Народ валил один за другим: на грим, на стрижку, на укладку… Потом этот «птичий базар»… Нашли себе «якорь»! Что, там молоденьких сестёр нет — будить интерес к жизни? Тут вот у Любы ещё интерес появился. Привели на грим директрису Великогорской студии «Волна» Надежду Кольчугину. Пока Люба подбирала тон, чтобы смягчить румянец полного лица, подчёркивала тенями глаза, Кольчугина, даже мешая работать, всматривалась в нее, потом спросила:

— Сокольникова… У вас родственников в Великогорске нет? И сами не жили у нас?

— Были и жила, ответила Люба. — Потом мужа перевели на другую работу в сельскую местность. Там он погиб…

— Ах, эта история? Помню, помню… А здесь, как оказались?

— Приехала в Москву, искала работу. Нашла. Пока работаю по специальности. Но обещают обучение на диктора.

— Скороговорки говорить? Клара у Карла украла кораллы? — Кольчугина развернулась к Любе. — А не хотели бы к нам в «Волну» ведущей? Программы подберём. Детские, музыкальные передачи… У вас что-то осталось в Великогорске? Жильё, родственники?

— Только семья погибшего мужа. От квартиры Анатолий отказался в пользу детей и Альбины Фёдоровны… Спасибо вам за предложение. Я подумаю.

— А чего думать? Зарплата ведущей всяко больше вашей, жильё снимем или отсудим долю у Сокольниковых.

Кольчугина была напористой. Дочь известного в Великогорске журналиста, она до сорока лет кантовалась в местных партийных кругах, но как только «ум, честь и совесть нашей эпохи» взяла курс на ускорение и гласность, разрешила частное предпринимательство, Надежда затеяла издавать свою газету, выпускать книги популярных авторов вроде Дрюона и Пикуля. И всё было хорошо: поднялась материально, начала расширяться. Не без помощи прошлых партийных связей отбила у Жорки Сметанина целый двухэтажный корпус под издательство. А когда праводержатели писателей спросили свою долю за издания, она свернула это дело и начала новое: организовала первую в области и в стане частную телевизионную студию «Волна». И опять очень быстро развернулась — с часа вещания в арендованное у того же Сметанина время до полного телевизионного дня на собственной частоте. В кадрах сделала ставку на молодых, что пока прозябали в областной студии, и на студентов отделения журналистики местного университета. Окрылённые свалившимся на них доверием, юные властители эфира носом землю рыли, добывая жареные и просто горячие факты, и выбрасывали их на экран куда раньше, чем собратья из «взрослой» студии. И к тому времени, когда Кольчугину пригласили в Москву на ЦТ для вручения премии за победу в конкурсе региональных студий, (тут-то Надежду и привели к Любе на грим), её «Волна» уже главенствовала в Великогорском эфире.