Владимир Ионов - …А родись счастливой

— Кто он тебе?

— У нас подано заявление в ЗАГС, а что?

— А что это он тебя в плацкарт сунул? На мягкий денег не хватило у генерала?

— Ничего уже не было в кассах. Я перед самым отходом билет брала. Не веришь, позвони ему.

— Кто сейчас в главке ответит, кроме дежурного?

— На обороте карточки — его домашний телефон. Звони. Или давай, я позвоню.

— С этого Любовь… Как вас там?

— Андреевна.

— С этого, Любовь Андреевна, надо было ещё в вагоне начинать, — сказал капитан и опустился на стул. — Ехали бы сейчас к дому… Или куда вы едете?

— На работу, в телестудию «Волна», — сказала она уже с некоторым вызовом и для верности спросила: — Надеюсь, поможете не опоздать?

— Следущий — Архангельский. Этот мимо пролетит. Разве что вологодский. Но он тоже не рано, — начал перечислять капитан, приходя в себя и удивляясь внутренне, как его надула девка! В другой бы раз, ничего б ему не стоило отпереться — мент ведь всегда прав… А тут — генеральская штучка! Поди докажи, что не лез?

— Может машиной? — предложил он. — С удовольствием подкину, если заведётся. И не удержался: — А могу я надеется, что остальное останется между нами?.. У меня выслуга подходит… А, Любовь Андреевна?

— Ничего не было, капитан! — сказала Люба и провела всё ещё дрожащей ладонью по его небритой щеке.

Месяц уже Альбина Фёдоровна дышит весенним лесным воздухом в пригородном профилактории, куда Игорь отправил её с глаз долой «подлечиться». Съездила она однажды домой навестить сыновей, но лучше бы и не собиралась. Элитная квартира Сокольникова, которую она всегда держала в идеальном порядке, за неделю её отсутствия превратилась в кисло пахнущую свалку разбросанной по комнатам одежды, грязной посуды, пустых бутылок, недопитых фужеров и окурков. В гостиной светился пустым экраном и хрипел не выключенный телевизор с каким-то серым ящиком на нём. Массивный круглый стол сдвинут к дивану, испятнанному вином и ещё чем-то.

«Господи, что хоть тут было? Старший с целым райкомом гулял или младший весь класс притащил? И где они, стервецы?» — Сообразила: — «Старший, наверно, на работе — ведь четверг сегодня. И у младшего ещё не каникулы. В школе…»

Как-то сразу она устала. Захотелось присесть на диван, подумать, с чего начинать превращать бедлам в прежнюю квартиру. Но пристальнее глянула на залитый и испятнанный велюр дивана и едва выбрала чистое местечко. «Что хоть тут было?.. Вот бы Анатолий увидел… Было бы грому…»

Она выключила телевизор. А с тем ящиком, что громоздился на нём, не знала, что делать, какую кнопку нажать и просто выдернула шнур из розетки. Увидела на тумбочке цветастые коробки, рассмотрела картинки на них, догадалась: «Был бардак с кабаком», — и брезгливо бросила коробки обратно. — «Женить давно пора старшего… Неужели и Васятка смотрел эту мерзость?..»

Оставить им всё, как есть, и уехать обратно? Это же черте во что превратят квартиру, пока она дышит там воздухом весеннего соснового бора! Решила навести хотя бы элементарный порядок. Собрала в одну тарелку остатки закусок и окурки, понесла на кухню, где оказалось всё то же самое. Мусорное ведро под мойкой забито доверху сваленным туда винегретом, бутылками и осколками посуды. Понесла тарелку в туалет и, едва открыв дверь, от неожиданности просыпала окурки на пол. Шестнадцатилетний Васятка, последнее её утешение в жизни, полулежал возле унитаза, сложив на голову на сидение. В ужасе шагнула к нему — жив ли?! Услышав спокойный булькающий храп человека, недавно исторгнувшего из себя всё, что больше не принимал желудок, нажала на кнопку спуска воды, чтобы смыть дурно пахнущее месиво. Унитаз отозвался громким свистящим шумом водопада. Васятка отдёрнул от него голову, перевалился к стене, поднял на Альбину Фёдоровну мутный взгляд, утёр кулаком рот, слабо улыбнулся:

— Приветики!..

— Здравствуй, сын! — строго выговорила Альбина Фёдоровна. — Что хоть тут у вас было?

— У нас?

— У вас! У вас!

— У нас был видео-сеанс! — отмахнулся Васятка и добавил: — Инте-реесс-ный!

— Кто тут у тебя был?

— Все были…

— Кто все?

— Много всех. Девчонки… парни… Игорь был, Шалый, ещё… Я всех не знаю… Или не помню… Из нашего класса были…

— И что вы тут делали?

— А всё! Смотрели!.. Пили… Ели… И это… В папок-мамок…

— И ты… в папок-мамок? — ужаснулась она.

— Ага!.. Мне понрааавилось!

— Ужас! Встань сейчас же! Умойся, переоденься и марш в школу!

— А сколько времени? — начал он подниматься, держась рукой за стену.

— Одиннадцать скоро.

— Эх, ай-яй! — мотнул тяжёлой головой Васятка. — Уже не пустят… И башка болит!.. Дай чего-нибудь… Таблетку, может…

— Не стыдно!? Таблетку ему… Игорь где?

— Не знаю…

Поняв, что добиться чего-либо от сына сейчас невозможно, Альбина Фёдоровна повела виснувшего на руке Васятку в его комнату и опустила на разложенный диван, кой-как поправив под ним взбитую и скомканную простынь. Укрыла одеялом. Пусть хоть проспится. Потом сходила на кухню, нашла в холодильнике бутылку кефира, вырыла в грязной посуде на столе его синюю кружку, налила почти полную. Анатолий, царство ему небесное, тоже раньше, бывало, пил с похмелья только кефир. Васятку от кефира дважды потянуло на рвоту, но удержал позывы и уснул, едва рухнул головой на подушку.

Полдня провозилась Альбина Фёдоровна, приводя квартиру в божеский вид, вытаскивая из углов кучи окурков и прочих остатков отнюдь не единственного, как она поняла, гуляния. Прибрала кровати. Даже на её постели кто-то возился, взбив всё бельё. И одного взгляда на простыни хватило, чтобы понять, что тут было. Брезгливо собрала их, отнесла к стиральной машине. Там присела на край ванны, решая, что делать дальше — дождаться, когда один проспится, а другой явится с работы, высказать им всё или ехать сейчас же обратно в сосновый бор?

В дверях появился Васятка.

— Мам, ты извини! Нашкодили мы тут маленько. Не знали, что приедешь… Давай я помогу. Скажи, чего делать?

— В порядок себя приведи сначала. И скажи, давно это у вас и сколько будет продолжаться? — спросила Альбина Фёдоровна, уже не в силах повысить голос.

— Да это Игорь… Ему тут из Польши контейнер прислали. Днём они с Фимкой компьютеры собирают, а вёчером плёнки крутят… Кино по телевизору смотрят.

— А грязи-то, откуда столько?

— Вечером народ приходит. Приносят с собой. Это вчера много всех было. Не успели убрать…

— Вот так, отлучись мать на неделю, и не узнаешь дома… Ты хоть сыт тут у меня? И выпиваешь-то зачем?

— Так чего-то получилось… Дай, мам, умыться. И спасибо за кефир. Больше не мутит…

Альбина Фёдоровна нашла коробку стирального порошка, ушла в гостиную чистить диван. Смочила одно пятно водой, чуть присыпала порошком, стала оттирать губкой. И поняла, что делает не то. Пятно от красного вина только побледнело и расползлось под губкой дальше. Господи! Такой велюр испортить! Бывало, гости боялись присаживаться на него, просили прикрыть диван каким-нибудь чехлом. Да так она всегда и держала его под парусиновой накидкой, пока эти не сбросили её и ни превратили финский велюр цвета кофе с молоком в шкуру леопарда…