Лин Ульман - Когда ты рядом. Дар

После аборта он забрал ее из больницы. Она молчала, пока они не сели в машину. Тогда она повернулась к нему и прошептала:

— Я не хочу об этом говорить. Этой темы больше не существует.

Глядя прямо перед собой, Юхан вырулил на дорогу.

— Хорошо, — ответил он.

Май все еще смотрела на него.

Юхан поехал в сторону Майорстюен. Он не хотел встречаться с ней взглядом.

— Ты хочешь знать, кто это был? — тихо спросила она.

— Ты же сказала, что не хочешь об этом говорить.

— Да. Но ты хочешь это знать? Я спросила, и они мне сказали.

— Май, я не уверен, что хотел бы это услышать.

— Девочка. Это была девочка.

Эпизод между ними больше не упоминался. Они не говорили о бьющемся сердце. И о двадцати восьми литрах крови в сутки они тоже не говорили. Когда Май исполнилось сорок лет, он чествовал ее как королеву. Завтрак в постель, пикник на природе во Фрогнер-парке и обед в ресторане. А также Юхан подарил ей щенка и маленькое серебряное распятие, которое ей так хотелось. Он не был христианином, но Май любила повторять, что вера никому не повредит — уточнять эту смутную формулировку она не хотела. На ней было длинное голубое хлопчатобумажное платье, а к волосам, которые по-прежнему были белокурыми, она приколола желтую розу. Май выглядела как девушка. Официант в ресторане принял ее за дочь Юхана.

Только когда волосы у нее поседели — а это произошло очень быстро, незадолго до того, как ей исполнилось пятьдесят, — посторонние перестали принимать их за отца с дочерью.

Юхан, однако, выглядел старше своего возраста.

Пока он сидел, дожидаясь своей очереди ко врачу в тот день, все еще не зная о том, что у него «тревожные симптомы», он познакомился с маленькой взъерошенной девчушкой. Она тоже ждала своей очереди на прием вместе с мамой.

Сколько ей лет?

Пять? Семь? Четыре?

Юхан никогда не мог определить возраст ребенка, он не помнил, сколько лет его собственному сыну Андреасу. (Хотя не забывал следить, сколько лет прошло с тех пор, как они разговаривали в последний раз.) Маленькая взъерошенная девчушка, топтавшаяся по комнате ожидания, взобралась на стул рядом с Юханом и громко сказала:

— Я никогда не буду такой старой и морщинистой, как ты!

Мать оторвалась от газеты и бросилась к дочери, на ходу принося многократные извинения Юхану. Он кивнул ей и, улыбнувшись, спросил у девочки:

— И как ты думаешь, сколько мне лет?

Та склонила голову набок и прищурилась, будто хотела показать, что она серьезно задумалась над его вопросом. Какое-то время она разглядывала Юхана, что даже привело его в некоторое смущение. Потом протянула к нему руку, растопырив маленькие пальчики, ногти которых были накрашены облупившимся светло-красным лаком, и погладила его по щеке.

— Ты старше, чем мой дедушка, — сказала девочка. Мать снова оторвалась от газеты, шикнула на нее и извинилась.

— А сколько лет твоему дедушке? — спросил Юхан.

— Ему восемьдесят четыре, — ответила девочка. — И с головой у него все в порядке. А у тебя?

— У меня? — переспросил Юхан.

— У тебя с головой все в порядке?

— Разумеется! — ответил Юхан чуть громче, чем того требовала ситуация. — Тем более что мне всего шестьдесят девять. Так что я на пятнадцать лет моложе твоего дедушки!

Он понял, что среагировал неадекватно, но, несмотря на это, остался дожидаться своей очереди, и врач сразу вызвал его в кабинет, но это не предвещало ничего хорошего, а тут еще этот взъерошенный чертенок, который сообщает ему, что он выглядит старше, чем ее идиотский дедушка. Дерзости девочки и многократные извинения ее матери разволновали Юхана. Ему было важно уточнить, что он не настолько стар, как девочкин дедушка, и одновременно показать матери, что он по-доброму воспринял эти детские шутки. Он не из тех, кто не умеет смеяться над самим собой или над забавным ребенком.

В тот вечер он сидел на кровати и ждал, когда Май закончит расчесывать волосы. Он подыскивал слова. Не знал, как ей об этом сказать. Он думал: «Она мне поможет. Я болен, и она мне поможет. Я никогда не ставил чувство собственного достоинства во главу угла».

— В чем дело, Юхан?

Май повернулась к нему. Лицо у нее было бледным. Она испугалась.

— Что случилось? Почему ты молчишь?

— Май, появились метастазы. По-моему, это серьезно.

Итак. Он произнес это. Май всхлипнула:

— А что сказал врач?

— От него пахло потом.

— Юхан! — Май рассердилась. — Что сказал врач?

— Он сказал, что это тревожный симптом.

Май заплакала. На этот раз здесь не было ничего театрального. Она положила щетку на подзеркальник, подошла к нему, легла в кровать и свернулась клубочком. Юхан гладил ее по голове.

— Ты должна мне помочь, когда это будет необходимо, — сказал он.

Май посмотрела на него. Глаза, нос и щеки были в красных пятнах. Следы от ручейков слез и соплей.

— Ты о чем? — спросила она надтреснутым голосом. — Конечно же я тебе помогу.

Продолжая гладить ее по голове, Юхан сказал:

— Я хочу сам решить, когда наступит конец. Я не хочу умирать сейчас. Я хотел бы прожить до ста лет, если их можно провести рядом с тобой. Но я прошу тебя помочь мне, когда скажу, что хочу умереть.

Май замерла, глядя на него.

Затем она встала с кровати и ударила его по лицу.

Май треснула его по левой щеке своей гладкой ладонью.

Юхан схватил ее за тонкое запястье, и их пальцы переплелись.

Она снова заплакала.

— Не надо! — прошептала она. — Не надо. Не проси меня. Я не смогу тебе в этом помочь.

После долгого молчания, которое никто из них не осмеливался нарушить, Юхан опустил голову. Он сказал:

— Я никогда не ставил чувство собственного достоинства во главу угла.

После этого на щеке, по которой ударила его Май, начал расти гнойник.

Разумеется, между этими вещами — ударом по лицу и гнойником — не было никакой медицинской связи, но Юхан считал гнойник их общим творением. Рука Май и щека Юхана, встретившись, зародили плод, и у Юхана родился гнойник. Его лицо раскрылось и дало жизнь гнойнику. Гнойник был болезненный и безобразный, он вызывал отвращение. Поэтому, пока были силы, Юхан лежал на боку, чтобы можно было видеть только здоровую половину лица. Но однажды он об этом забыл. И как раз тогда к нему в палату заглянула случайная посетительница, заблудившаяся в больнице, — женщина, которая разыскивала пациента из другого отделения. Юхан привстал в кровати, чтобы спросить, не может ли он чем-то помочь ей. Увидев его лицо, женщина прикрыла рот рукой, что-то выкрикнула — вполне может быть, извинения — и выбежала вон.

Гнойник был его органичной частью, он превращал его в чудовище в собственных глазах, в двухголовое чудовище — одна голова побольше, другая поменьше, — которое пугало людей. Но гнойник был также самостоятельным существом. Он жил своей собственной жизнью. Иногда он был большим и болезненным, цвета баклажана, а иногда бледным и вялым. Он менялся день ото дня, за ним надо было ухаживать и пеленать, как младенца. Из гнойника приходилось выдавливать жидкость, смазывать его мазями и иногда накладывать повязку.