Су Тун - Рис

У Л ун лежал навзничь на куче зерна. Дневной свет, пробивавшийся в щель приоткрытого сыном окна, освещал его хворую плоть. Чай Шэн тупо глазел, как колышется в сумраке белое, словно бумага, лицо; как колеблются в такт с перестуком колес исхудалые члены.

– Мы едем на север? – У Л ун пробудился от мертвого сна. – Мне кажется, едем на юг.

– Да на север, на север, – Чай Ш эн, зачерпнув горстью рис, с отвращеньем взглянул на папашу. – В могиле, считай, а всё людям не веришь.

– На север, – У Л ун смежил веки. – В селение Кленов и Ив. Я «вернусь разодетый в парчу и шелка» [45] Разодетый в парчу и шелка – на белом коне. . В детстве я повидал, как «в шелках возвращались» из города люди. Они на быках привозили в село по телеге зерна. Я на поезде. Целый вагон. Одному человеку за жизнь не осилить.

Чай Ш эн промолчал. Бесконечный томительный путь погружал его в смертную скуку. Теперь он жалел, что не взял с собой в поезд сверчков. Часть питомцев смогла пережить холода ранней осени, и, теребя их соломинкой, он наблюдал бы за славными схватками.

– Что у меня кроме риса осталось? – пошарив по куче зерна, У Лун взял за рукав прикорнувшего было Чай Ш эн’а. – Потрогай меня и скажи, что осталось. Ступн иискалечены. Очи незрячи. Я чувствую, кожу как будто сдирают единым куском. Что осталось?

– Дышать до последнего вздоха, – Чай Ш эн грубо сбросил отцовскую длань.

Не хватало еще его трогать за что бы то ни было.

– Только дыханье, – У Л ун с безнадежной улыбкой воздел одну руку, схватив что-то в воздухе.

Кисть его вскоре упала на грудь и бессильно скатилась к сочащейся кровью и гноем елде. Он повлек руку вверх по иссохшему дряблому брюху, по впалой груди, наконец прикоснувшись к зубам. К гладким твердым зубам из чистейшего золота.

– Зубы, – У Л ун нежно гладил блестящий металл. – В детстве видел у взрослых: один или два на весь рот. А теперь у меня полный рот драгоценных зубов. Видишь зубы мои? Этот желтый металл никогда не сгниет. Я лишился всего, но со мной мои зубы.

Увидев полоску слепящего света меж сморщенных губ – золотое сиянье сулило немалые деньги – Чай Ш эн наклонился к отцу, жадно вслушиваясь в ледяное дыхание. В ноздри ударил густой смрадный запах. Дух смерти. А я не узнал, где он прячет бумаги.

– Где ларчик? – «обида жгла душу огнем». – Ты же должен сказать мне, пока не загнулся. Где спрятал ларец?!

Чай Шэн бешено тряс исхудавшее тело У Л ун’а. Престранно сгибаясь, как лист на ветру, тот лишь вытянул руку к вершине сверкающей кучи зерна, исторгая из глотки последнее слово.

– Что? «Рис» говоришь? В рисе спрятал?

У Л ун не ответил. Чай Ш эн полез к самой вершине, стал рыться в зерне. За спиной раздавались слабевшие с каждым мгновением невнятные хрипы, но он всё копал и копал, отыскав, наконец, деревянный увесистый ларчик. Скорее к окну. С мелкой дрожью в руках Чай Шэн вз ялся за крышку... Ни денег, ни к упчих. Под узеньким лучиком света в ларце отливал синеватым таинственным блеском недавно очищенный рис.

– До последнего вздоха дурачил меня!

Чай Шэн, пнув остывавшее тело отца, стал швырять в искаженное смертью лицо горсть за горстью душистые зерна. Под п ологом риса исчезли глаза, уши, нос... Желтый блеск! Сквозь провал впалых губ, через россыпь мерцающих зерен струилось прельщавшее душу сиянье.

Раздвинув холодные губы, Чай Ш эн сунул палец в безжизненный рот, с силой выдернув верхнюю челюсть. Вторая пошла уже легче. Очистив от риса ларец, Чай Шэн спрятал в него драгоценные зубы. Легонько касаясь друг друга они издавали приятный на слух чистый звон.

Стук колес был последим, что слышал У Л ун. Он на поезде – поезд везет его вдаль по бескрайней дороге бездомных. Не слышно дождя: видно, солнце уже разогнало осенние тучи. У Л ун попытался припомнить кто он и откуда, но вспомнил одно – он сбежавший из смытого мутной водою селения Кленов и Ив сирота.

Бесконечный поток был последним, что видел У Л ун. Он в воде – та уносит его, как коробочку [48] Коробочка – плод хлопчатника. хлопка, как зернышко риса.

Немощь ив и цветов – венерическое заболевание.

Жуж уба – колючий плодоносящий кустарник.

Чжан – китайская сажень.

Цип ао – длинное, в талию платье со стоячим воротником и широкой правой полой.

Повозка – все упоминаемые в романе повозки движимы мускульной силой бегущего впереди экипажа возницы.

Палочки – палочки для еды.

Ли – китайская верста.

Дикий цветок – содержанка.

Мацз ян – игра в кости.

Церковь – христианская миссия.

Разлить уксус – вызвать ревность.

Династия Мин правила Китаем с XIV по XVII век.

Лян – весовая единица для золота и серебра.

Третья стража – с 11 вечера до часа ночи.

Пятая стража – с 3 до 5 утра.

Цунь – китайский вершок.

Чи – китайский аршин.

Дракон и феникс – жених и невеста.

У Х у– портовый город недалеко от Шанхая.

Желтые ключи (родники) – загробный мир.

Зимнецвет – химонант скороспелый.

«Бабочка» – хлоазма.

Чжецз ян – провинция на юго-востоке Китая.

Великий Поток – нижнее течение Янцзы.

Бао Ю– «обнимающий яшму».

В тридцатом году – в 1930 году.

Лапша долголетия – длинная лапша, поедаемая в честь именинника.

Желтый цветок после праздника – цветы, оставшиеся после Праздника Хризантем. Т.е. вещь, пережившая своё время.

Дары гор и моря – изысканные явства.

Дань ~ 60 килограмм.

Набережная – деловой центр Шанхая.

«Тридцать лет на восток от реки, пятьдесят лет на запад» – непредсказуемые перемены. Пословица связана с частым смещением (в классическую эпоху) русла Желтой реки.

Черепаха – рогоносец.

Грабли – оружие Свиньи из романа «Путешествие на Запад». Ударить гр аблями – свалить с больной головы на здоровую.

До солнцеворота еще далеко – самое жаркое время в южных провинциях от летнего солнцестояния до начала осени.