Мейв Бинчи - Хрустальное озеро

— Верю, — сдавленным голосом сказала Кит.

— Ты знала о нем?

— Я нашла его… и бросила в огонь.

— Что?

— Я сожгла его.

— Сожгла? Письмо, адресованное другому человеку? О господи, зачем ты это сделала?

— Хотела, чтобы тебя похоронили на церковном кладбище, — ответила Кит. — Если бы узнали, что ты покончила с собой, этого бы не случилось.

— Но я не собиралась покончить с собой. О боже, зачем ты вмешалась?

— Я думала, что ты…

— С чего ты взяла? У тебя не было на это никакого права! Не могу поверить… Это невозможно!

— Там была перевернувшаяся лодка… Все искали тебя. И сержант О’Коннор тоже…

— О господи, если бы ты отдала это письмо отцу…

— Но ты была такая странная в те дни… такая чужая… Разве ты не помнишь? Вот мы и подумали…

— Не говори за всех. Это пришло в голову только тебе!

— Нет. Оказалось, что так думали многие.

— Откуда ты знаешь?

— По городу поползли слухи…

— А как же расследование? Твой отец договорился с Питером Келли, чтобы тот принял чужие останки за мои?

— Они решили, что это ты. Все так подумали.

— Но кто это был? Чье тело лежит в моей могиле?

Кит посмотрела на нее с изумлением:

— Не знаю. Наверное, того, кто утонул когда-то.

Но Лена отмахнулась:

— Чушь! Он пошел бы на все, лишь бы скрыть, что я ушла от него.

— Отец не знает, что ты бросила его, — очень спокойно ответила Кит. — Благодаря мне. Он уверен, что произошла трагедия.

Лена была в ужасе. Значит, долгие годы Мартин думал, что она утопилась в озере, в нескольких шагах от их порога. Как такое могло случиться?

— Но даже если он знал… Если подозревал, что я собираюсь уйти от него, зачем мне лишать себя жизни?

— Нет, он вовсе не думает, что ты лишила себя жизни. Он считает, что это был несчастный случай. Он всегда говорил об этом нам с Эмметом.

Лена взяла пачку сигарет и машинально протянула ее дочери, но Кит покачала головой. Теперь в комнате было так тихо, что треск спички о коробок прозвучал словно щелчок кнута.

Прошла целая вечность, прежде чем Кит сказала:

— Прости, что я сожгла письмо. Тогда мне казалось, что по-другому поступить нельзя.

Собравшись с духом, мать ответила:

— Ты не знаешь, как я жалею, что была вынуждена бросить вас, но тогда… тогда… — Она опустилась на стул, однако Кит продолжала стоять.

— Ты могла приехать к нам, сообщить, что жива, что произошла ошибка. — Лена молчала. — Я ведь могла не сжечь письмо. Во всяком случае, тогда я сама не понимала, что делаю. Но ты не хотела этого, правда? Ты позволила нам думать… думать, что…

— Я была в ловушке, — ответила Лена. — Я обещала твоему отцу…

— Ты сама подстроила эту ловушку, — сказала Кит. — Не говори о том, что ты обещала папе. Когда ты выходила за него замуж, то поклялась его любить, почитать и слушаться. Но это тебя не остановило.

— Кит, сядь, пожалуйста.

— Не сяду! Я не хочу здесь сидеть.

— Ты очень бледная… у тебя больной вид.

— У нас дома говорят «хворый». Ты даже наши слова забыла.

— Сядь, Кит. У нас не так много времени… может быть, это наш последний шанс.

— Я не нуждаюсь в светских беседах.

— Я тоже.

И все же Кит последовала совету: ее не держали ноги.

— Как по-твоему, что в этой истории хуже всего? — наконец спросила Лена.

— Горе, которое ты причинила папе.

Наступило молчание, а потом Лена очень мягко сказала:

— Точнее, то горе, которое ему причинила ты.

— Так нечестно. Я в этом не виновата.

— Я и не виню тебя. Просто хочу спросить… спросить, что нам теперь делать…

— Откуда я знаю? Я не видела тебя с двенадцати лет. Не знаю, какая ты. Ничего о тебе не знаю. — Казалось, Кит мечтала оказаться от нее как можно дальше.

Лена боялась открыть рот. Каждое ее слово только отталкивало девочку. Поэтому она сидела и ждала. Когда молчание стало невыносимым, она сказала:

— Ты знаешь обо мне… мы писали друг другу много лет…

Взгляд Кит остался холодным.

— Неправда. Это ты знаешь обо мне все. Даже то, чего не знает больше никто на свете. Я рассказывала об этом, потому что верила тебе. А про тебя я не знаю ничего. Ничего, кроме лжи.

— Я писала правду! — воскликнула Лена. — Все время писала, что мать любила тебя и гордилась тобой… Разве не так?

— Не так Ты не писала, что мать бросила нас… сбежала…

Глаза Лены вспыхнули.

— А ты не писала, что сожгла письмо, которое все объясняло!

— Я сделала это, потому что хотела сберечь ее репутацию.

Лена с горечью заметила, что дочь говорит о ней в третьем лице. Словно ее мать действительно умерла.

— Ты говорила, что дорожишь моими письмами, — сделала она еще одну попытку. — А кто их писал, разве не я? Все в этих письмах было правдой. Я действительно работаю в агентстве по трудоустройству, а Льюис — в гостинице…

— Мне нет до этого дела… не думай, что мне это интересно. Я пойду.

— Не уходи, прошу тебя. Как ты будешь жить, узнав такую ужасную новость?

— Я уже узнавала ужасные новости и выжила, — с горечью ответила девушка.

— Ну посиди еще немножко. Если мои слова раздражают тебя, я буду молчать. Но я не хочу, чтобы ты осталась одна после такого потрясения.

— Раньше тебе не было до этого дела… когда ты бросила нас…

Кит поднесла кулачок ко рту, пытаясь справиться со слезами. Лена знала, что лучше не трогать ее. А Кит не терпелось уйти, но ей надо было собраться с духом. Она кусала пальцы, стараясь не заплакать.

Подперев щеку ладонью, Лена глядела в окно, за которым люди жили обычной жизнью.

Кит взглянула на нее.

Мать всегда была такой. Могла сидеть молча до бесконечности. Когда они ходили на озеро, все остальные бегали туда-сюда и что-то показывали друг другу, а мать безмятежно сидела, не испытывая желания ни говорить, ни двигаться. Когда вечерами семья собиралась у камина, отец показывал детям карточные фокусы, разучивал скороговорки или играл в «лудо», а мать просто смотрела в огонь, иногда гладила Фарука и молчала.

Тогда эта картина казалась такой мирной! Зачем этот человек пришел и увел от них мать? Злоба на Грея, который сломал им жизнь, помогла Кит справиться со слезами. К ней вернулась способность говорить.

— Он знает о нас? — в конце концов спросила она.

— Кто? — искренне удивилась Лена.

— Этот человек... как его… Льюис.

— Да, его зовут Льюис. Конечно, знает.

— И это не помешало ему увести тебя? — В голосе Кит звучало отвращение.

— Я ушла сама. Потому что хотела этого. Ты должна понять, что я очень хотела этого. Иначе мне не хватило бы сил бросить вас.

Кит заткнула уши:

— Я не хочу это слышать! Не хочу думать о том, чего ты хотела! Когда я думаю об этом, меня тошнит! — Ее лицо покраснело от гнева.

Девочкам бывает неприятно думать о том, что их родители занимаются сексом. А тут речь шла о желании, которое вызывал у матери другой мужчина. И Лена поняла это.