Анатолий Приставкин - Банальная история

А мы, такие многоопытные, такие знающие, что мы могли ей сказать? Ей, еще живой, пусть и раненной одиночеством, сомнениями, предчувствием беды.

Мы, конечно же — ах, какие мы умники — советовали ей не замыкаться в себе, а быть больше на людях, ведь есть же в поселке и хорошие люди. Не то что фельдшерица портовая, я к ней потом насчет Сыроежкина заходил — даже не пустила к себе в дом, и дверей не открыла, и разговаривать не стала… «Надоело, — говорит, — мне все это обсуждать. Не знала я ничего про вашего Сыроежкина и знать не хочу». Так и сказала. Дрянь, конечно. Но ведь есть и другие… Ведь есть же! Такие, как Владислав Андреевич, хоть он из приезжих… А может, ей, Ольге, не поздно в заочный педагогический институт поступить? Все-таки цель в жизни… И выезды на сессию, где свеженькие люди будут…

Она хваталась за наши слова с неожиданной жадностью. Она повторяла: «Да-да. Я сама так думала… Я хотела… Я знаю, что это трудно, но я смогу… Ведь это же и правда возможно! Это ведь возможно, да?»

Мы кивали, подтверждая, что это возможно. Но и мы, и она сама, мы все знали, что никто не верит в то, что она поступит. Уж очень увязла, да и дети у нее совсем маленькие: девочки четырех и пяти лет. Какой уж тут институт…

Не сразу, а через полгода или чуть больше пришла от Ольги коротенькая открыточка. «Простите за неблагодарное молчание, но поверьте, я вам часто-часто пишу. Но такие хорошие письма совсем не нравятся мне на бумаге. Осенью я долго носилась со своими планами об институте, но все само собой прошло, и я спустилась на землю: повнимательней на себя заоблачную посмотрела и все оставила на местах».

Потом я узнал, что переехала куда-то в южные края и ни на какие вопросы, ни на письма не отвечала. Лишь недавно получил я от нее письмо. Через пять долгих лет.

«Не сердитесь, пожалуйста, я просто думала, что буду отнимать своей писаниной у вас время. Но я поняла, что вам действительно интересно, что со мной и как живу. Очень часто я вспоминаю Байкал, снится всякий-всякий — и безмятежный, штилевой, и угрюмый, штормовой. Чаще всего вспоминаю, как мы с вами были на берегу. Не помню разговора, но чувства, что нахлынули тогда, — совершенно новые, странные, необъяснимые, — эти чувства не забылись, я и сейчас не смогла бы их объяснить, что со мной тогда было… Но воспоминания сменяются невыносимой грустью, и жалко до слез, что уже не будет меня такой, тогдашней.

…Все было у нас с мужем нехорошо еще тогда, когда мы познакомились с вами. С каждым годом недовольство друг другом росло как снежный ком, и не было сил остановить его, рассыпать, да мы и не старались, наоборот, все наши обоюдные усилия были направлены на то, чтобы этот ком стал крепче, тверже и больше. Все, как у большинства, — нетерпимая свекровь, нерадивая невестка, да еще безродная, без приданого, на шею мужа бросившаяся, и т. п. Надо было что-то делать. У мужа еще и на работе не ладилось, он рассчитался, и мы поехали к свекрови. Она к тому времени вторично вышла замуж и жила с мужем в Костроме. Никуда более, кроме мамы, муж ехать не хотел. Приехали, возникла масса проблем, которые надо было решать, естественно, всем вместе, но инициативу и деньги свекровь потребовала в свои руки. На мои уверения, что мы с мужем могли бы решить многие вопросы сами, разразился скандал, после которого была бессонная ночь и бесповоротное решение уехать.

Наутро, когда все разошлись по своим делам, написала записку, чтобы не искали, взяла детей, поехала на вокзал, как раз проходил поезд на Москву. В Москве в аэропорту мне объяснили, что в Благовещенск, там моя старшая сестричка, я попасть не смогу, так как у меня нет никакой временной прописки, а там пограничная зона. Запасных у меня было всего два адреса: ваш московский и Надеждин (они с мужем на год раньше уехали из порта) из-под Ростова. Так как найти вас я не смогла, поехала на Курский вокзал, села в поезд и поехала в Ростов. Оттуда в область.

Пока ждала вызова из Благовещенска, передумала туда ехать, поселок мне понравился, небольшой, тихий, после нашего порта довольно цивилизованный. Школа есть, детские сады тоже.

Правда, было много трудностей с жильем, с работой, плохо с продуктами. Но теперь более-менее утряслось. За исключением последнего. Живем в малосемейном общежитии. Вполне приличная комнатка (12 кв. м), есть кухня и санузел, все отдельное, наше. Словом, все как у людей. Работаю в детском саду воспитателем, девочки учатся в школе. Старшая занимается в музыкальной школе, учится играть на скрипке. Отец их женился, уехал на Байкал, у них родилась девочка, ей второй годик. Девчата мои с ним переписываются, сейчас что-то давно нет писем.

Сожаления, что уехала, нет, даже все обиды, если не копаться в воспоминаниях, поутихли. Правда, бывают дни, когда не рада ничему, хандра нападает, отчаяние. Тогда я впадаю в спячку, хожу сонная как муха, ни стремлений, ни желаний. О будущем боюсь думать, слишком мизерный мой заработок, а алименты не ахти какие — только на прожиточный минимум. А девочки мои растут, потребности тоже… Дикое желание спрятаться за чью-нибудь спину, сложить часть забот на чьи-нибудь плечи. Но прекрасно понимаю, что это нереально. Тем более по нашим временам. Заводить мужа под силу только сильным женщинам — ведь прибавится масса новых обязанностей, а мои вряд ли кто со мной разделит.

Вездесущие подружки посоветовали завести любовника, это сейчас в порядке вещей, и жить станет легче. Вот и я попробовала. Товарищ не просто так, а с положением, один из местных ответственных работников, прочитала в газете, что так называют руководителей больших предприятий.

Короче, приняла ухаживания, постаралась не ударить лицом в грязь, постоянно слышала: „Ах, Олечка, какая ты женщина, какие у тебя девочки, я отдыхаю у вас телом и душой!“ Попросить помощи не решалась долго, хотя знаю, возможности у него колоссальные, а мне для поддержки нужны крохи. Ну, а тогда после моих мучительных раздумий, как бы это ему намекнуть, все же решилась воззвать к сердцу этого ответственного работника, услышала: „А что ты, собственно, хочешь? Ты нарожала, от мужа умчалась, о чем думала? Вот и крутись, как можешь!“

Любовников больше не завожу. Кручусь. Одна моя байкальская знакомая года два назад написала: „В зиму выйду замуж, а там посмотрю“. Мне очень понравилось, как она выразилась, хотя мне это не подходит: жилплощадь маловата, а девушки мои уже большие. Я, конечно, понимаю, что вещизм — это нехорошо, что надо воспитывать в детях нормальное отношение к вещам, то есть иметь то, что необходимо. Но это очень трудно сделать, потому что вокруг живут по другому принципу: чем больше, тем лучше.

Впрочем, хватит, а то вы подумаете, что у меня развились новые комплексы по этому поводу. Но есть еще работа, которая выматывает, но которую я в общем-то люблю, хотя не все ладится у меня.