Уинстон Черчилль - Саврола

Внезапно стихли выстрелы, раздававшиеся спереди, и в какой-то момент наступила тишина, прерывавшаяся разрозненными приглушенными залпами и сдавленными воплями, вырывавшимися из многих глоток.

— Кажется, опоздали, все кончено, — задыхаясь, произнес Тиро.

— Быстрее! — закричал Саврола.

Примерно через четверть часа после того, как лейтенант Тиро выбрался в город по телеграфным проводам, атака дворца возобновилась с удвоенной яростью. Более того, казалось, словно повстанцы обрели нового лидера, поскольку они в значительной мере проявляли гибкость в своей тактике. Стрельба усиливалась со всех сторон. И тогда, в дыму собственных орудий, противники одновременно ворвались с нескольких улиц. И, промчавшись по главной улице, они штурмовали дворец. Солдаты гарнизона стреляли метко и эффективно, но в их распоряжении было недостаточно патронов, чтобы сдержать натиск толпы. Многие погибли, а остальные отчаянно пустились в бегство и нашли укрытие у стены внутреннего двора. Защитники дворца, понимая, что они больше не могли удерживать внешнюю линию обороны, бросились к самому зданию дворца, где они расположились между огромными колоннами у входа. В течение какого-то времени они отражали огонь противника, метко стреляя во всех людей, которые поднимали головы над стеной или просто высовывались. Однако постепенно, благодаря своему численному преимуществу, повстанцы одержали верх в перестрелке, и защитники дворца считали опасным стрелять открыто.

Стрельба атакующих становилась все сильнее, в то время как защитники дворца ослабевали. Теперь оккупанты взяли штурмом всю наружную стену и, наконец, полностью заглушили стрельбу приверженцев правительства, оставшихся в живых. Двадцать винтовок посылали выстрелы в любую голову, которая оказывалась на виду. Однако они проявляли должное уважение к этим отважным воинам и не злоупотребляли своими шансами. Объятые дымом собственных орудий и укрываясь у стены внутреннего двора, они вытащили боевую пушку, выстрел которой пробил ворота. На расстоянии 100 ярдов она опять выстрелила во дворец. Снаряд пролетел сквозь каменную кладку, и в главном зале дворца раздался взрыв. Тогда последовал другой выстрел. Пушечный снаряд вихрем пролетел почти сквозь все здание и взорвался в комнате для завтраков, расположенной на другой стороне. Загорелись шторы, ковры и стулья и начали быстро разрушаться. Было очевидно, что оборона дворца близилась к завершению.

Сорренто, который уже давно приучил себя рассматривать все военные события с чисто профессиональной точки зрения и который хвастался тем, что он придавал главное значение организации арьергарда разгромленной армии, понимал, что больше ничего нельзя было сделать. Он подошел к президенту.

Молара стоял в величественном дворце, где он жил и правил в течение пяти лет. В его взгляде выражались горечь и отчаяние. Чудесная мозаика, украшавшая пол, была разбита и поцарапана железными осколками снарядов. На полу валялись обломки красиво окрашенной крыши. Малиновые шторы горели. Осколки оконного стекла были разбросаны на полу, и плотные облака дыма струились с дальней стороны дворца. Фигура президента и выражение его лица гармонировали с атмосферой гибели и разрушения, воцарившейся во дворце.

Сорренто церемонно отдал честь. Он верил только в военный кодекс и крепко держался за него.

— В связи с тем, сэр, — формально произнес он, — что мятежники расстреляли наши укрепления из пушки практически в упор, я считаю своим долгом сообщить вам, что теперь это место стало непригодным для обороны. Необходимо произвести контратаку, захватить пушку и изгнать врагов из внутреннего двора.

Президент знал, что это означало. Они должны броситься и погибнуть в смертельной схватке. Настал мучительный момент, когда агония дошла до предела. В действительности ужас смерти был отравлен ядом неудовлетворенной мести. Он даже застонал от бессилия и отчаяния.

Внезапно громкий крик раздался из толпы. Люди увидели дым пожара и поняли, что конец близок.

— Молара, Молара, выходи! — кричали люди, — Выходи, президент, или ты сгоришь!

Часто случается так, что когда мужчины уверены, что им суждено умереть, желание вести себя благородно и уйти со сцены жизни с достоинством одерживает верх над всеми остальными чувствами. Молара помнил об этом. Он прославился среди своих подданных. Для них сейчас он был почти королем. Глаза всех людей в мире были обращены к событию, которое должно было произойти. Об этом узнают в дальних странах, об этом вспомнят потомки в далеком будущем. Надо смело принять смерть, если это суждено.

И тогда он обратился к последним защитникам дворца. Их оставалось только 30 человек, и некоторые из них были ранены.

— Джентльмены, — сказал он, — вы были верны мне до самого конца. Я больше не потребую от вас жертв. Моя смерть может доставить удовольствие этим диким зверям, ваша же не принесет пользы или удовлетворения никому. Я выражаю вам признательность и прошу вас сдаться.

— Никогда! — заявил Сорренто.

— Это военный приказ, сэр, — пояснил президент и направился к двери.

Он прошел через обломки разбитого дерева и вышел на широкую лестницу. Внутренний двор был заполнен повстанцами. Молара преодолел полпути и остановился.

— Вы пришли за президентом? Я перед вами, — сказал он.

Люди из толпы уставились на него. В какой-то момент он величаво стоял в ореоле яркого солнечного света. Его темно-синий мундир, на котором сверкала звезда героя Лаурании и много других орденов и наград иностранных государств, был раскрыт, и под ним была видна белоснежная рубашка. Он стоял с непокрытой головой и вытянулся во весь рост. На некоторое время наступила тишина.

Внезапно из всех уголков двора, от стены, которая возвышалась над ним, и даже из окон домов, расположенных напротив, разразился беспорядочный ружейный огонь. Голова президента дернулась вперед, он был сбит с ног от выстрела и упал на землю, совершенно безжизненный. Его тело покатилось на две или три ступеньки вниз и застыло, слабо подергиваясь. Человек в черной одежде, который, по-видимому, имел власть над толпой, приблизился к нему. Вскоре прозвучал последний выстрел.

В тот же самый момент Саврола и его спутник, вбежав через разбитые ворота, очутились во дворе. Толпа с готовностью пропустила их, но люди угрюмо молчали, словно чувствовали себя виноватыми.

— Держитесь поближе ко мне, — приказал Саврола сопровождавшему его лейтенанту и пошел прямо к лестнице, которая еще не была захвачена солдатами мятежной армии.

Когда прекратилась стрельба, офицеры, укрывшиеся между колоннами, стали выходить. Некоторые из них размахивали белыми носовыми платками.